Симода (др. изд.)
Шрифт:
Японцы дружно засмеялись. Путятин подождал, когда они утихнут, и упрямо повторил свое. Японцы терпеливо выслушали его до конца.
– У вас право есть, а силы нет! – возразил ему ученый Кога.
Путятин виду не подал, но в душе сильно удивился. Ему, послу могущественной державы, осмеливались так говорить!
– У вас нет никаких доказательств, что па южных островах живут крещеные айны, – сказал Кавадзи.
Главный японский посол знал, что крещеные айны были, но самураи матсмайского князя давно уничтожили их всех. За всю свою историю японцы ассимилировали или уничтожали айнов и считали это своим неотъемлемым
По инструкции из Петербурга требовалось в первую очередь заключение договора о торговле, об открытии портов, о сохранении престижа и парадной величественности.
На устье Амура компанейские приказчики и штурманы, бывавшие на Курилах, уверяли Путятина, что и на Южных островах есть старики, еще до сих пор знающие по-русски, но скрывающие это от японцев. У них хранятся нательные кресты как символ надежды на избавление от японской эксплуатации. Японцы забирают в айнских семьях всех дочерей себе в жены, а мужчин вымучивают на тяжелой работе и спаивают водкой – сакэ: так они изменяют население островов.
Кавадзи, опершись на веер, как на трость, думал о том, что все инородцы на многочисленных северных территориях лицами похожи на японцев, но они охотно крестятся и, по выражению одного японского историка, льнут к России, как муравьи на сахар.
Кавадзи сам смотрел документы про Сахалин и Курилы. Острова эти рядом с Японией, а топографические съемки на них и описи берегов русские сделали прежде японцев, и все это тоже вследствие позорной политики изоляции. Япония должна открыться и встать вровень с другими государствами мира, пока не поздно. Есть тайные сведения, что Россия хочет захватить или откупить у Японии порт Нагасаки. Ведь инородцы тянутся к России, а мы, цивилизованные люди, тянемся к Европе и Америке в поисках новых знаний...
Строго и твердо говорили послы, каждый от имени своего императора и своей страны.
За окном на ветру колебались бутоны, словно природа обращала внимание дипломатов, что есть что-то еще более важное и совершенное, о чем еще не догадались пока ни та, ни другая сторона в Европе и Азии...
Вечером Кавадзи пил сакэ с Посьетом. Константин Николаевич охотно разговаривал про женщин, много и откровенно. После работы это допускалось. Кавадзи лучше понимал западный мир во время таких бесед.
Но на этот раз Кавадзи не придал разговору обычного направления. Саэмон сегодня очень серьезно говорил и подвинул разговор к делу.
– Как это могло получиться, что Путятин женат на англичанке? И он – лучший моряк России, а русский император воюет в это время с английской королевой?
Посьет, у которого все время вертелись на языке скабрезности, хотел было рассказать анекдот про императора и королеву, но удержался. Сегодня Симода сильно подействовала на воображение Константина Николаевича и тронула его лучшие чувства. И он хотел бы писать книги, как Гончаров, но не может, его сковывает лживость вечного приличия. Сказывается привычка к деловым бумагам и
– Путятин не теперь женился. Он женился давно.
– Но у него маленькие дети?
– Да, трое детей. Дети его еще малы. У него очень красивая жена, высокая, белокурая.
– Белокурая? – вздрогнув, спросил Кавадзи. Выражение лица у него как у застигнутого врасплох. Кавадзи мгновенно овладел собой. – Это считается красивая?
«А чувствуется в тебе циник!» – подумал Константин Николаевич.
– У нас в России почти все мужчины сами белокурые. Им нравятся черные, черноглазые женщины. Нравятся до безумия... Особенно хорошо сложенные, небольшого роста, даже маленькие, с горящими глазами и оливковым отливом кожи...
– Англичанка была с черными глазами? Шотландка?
– Нет, она, как и сами русские, с голубыми глазами... Как Путятин.
Кавадзи также заметил, что сегодня необыкновенный день в природе. Бывают такие жгущие душу предвесенние дни, когда свежей листвы еще мало. Каждому дню есть и здесь, в Симода, конечно, свое местное назначение. Саэмон – писатель и поэт, и он не знает, что должен житель Симода делать сегодня для государства и что для себя, хотя он это может узнать. Кавадзи полон возвышенного чувства долга, которое на войне заменяет воину любовь.
Кавадзи женат в четвертый раз, на бывшей придворной даме. Она освободилась от службы при дворе и вышла замуж за Кавадзи. Что может подумать, когда услышит это? Почему такое совпадение?
Это тайна. Кавадзи не огорчен, он очень счастлив. Он с благоговением принимает в подарок, как величайшую награду, парадный халат со знаками власти на груди с плеча сиогуна. Так же почтительно благоговел он и перед старым сиогуном, который скончался в те дни, когда Саэмон начал переговоры в Нагасаки с Путятиным. Разве переговоры оказались смертельной стрелой?
Сато, жена Кавадзи, роскошная красавица. В тридцать пять лет она уже устала от придворной службы. Она так хороша собой, что из-за привязанности старого сиогуна задержалась на придворной службе гораздо дольше, чем другие дамы. Но для Саэмона она всегда молода, даже юна.
Ее нервность, ее безукоризненные вкусы, жаркая привязанность к Саэмону, смена ее настроений... Из-за всего этого у него еще сильней развилось болезненное воображение.
– Путятин служил в Англии. Русский император был доволен им и разрешил ему жениться на англичанке, которую Путятин любил.
– О-о! С разрешения императора! Это совершенно по-японски! С разрешения родителей! Император – это отец!
– Она, кажется, приняла нашу веру...
Тут Кавадзи сник. Посьет понял, что сел в лужу, и стал скорее вывертываться:
– Она стала русской... Она могла бы не менять веру. Многие лютеране служат императору. И не только лютеране, но мусульмане и даже буддисты.
– И буддисты? – не скрыл Кавадзи неприятного удивления.
Еще раз сел!
– С начала войны она уехала в Россию.