Simple Storys
Шрифт:
– И вам нисколько не любопытно, что там внутри? – Женни вынула из кармана своей кожаной куртки серый конверт, положила его между кофейными чашками. – Я бы наверняка захотела это узнать. Я всегда хочу знать правду. – Она зажгла еще одну сигарету и, дунув, погасила спичку.
– А я уже нет, – сказала женщина и отвернулась, когда к ним подошел кельнер.
– Еще один, – попросила Женни и подтолкнула вперед свой пустой стакан.
– А вам? – спросил кельнер. – Кофе?
– Нет, спасибо. Если можно, стакан воды, простой воды,
– Ну конечно, – улыбнулся кельнер. На мгновение его лицо просветлело. Они молчали, пока он не поставил перед Женни джин-тоник и не пошел со стаканом в заднюю часть помещения.
– Что еще вы обо мне знаете? – тихо спросила женщина.
– Ну, ваше имя… Марианна.
– Вам это нравилось – мужчина со стеклянным глазом? Мне легко представить себе, что вы… если бы захотели…
– Дитер вообще не привлек бы мое внимание… вы что-то хотели сказать?
– Нет, ничего. Он, значит, не привлек бы ваше внимание…
– Но он чуть не поломал себе кости, когда пробирался между тремя стульями к окну, вместо того чтобы отодвинуть один стул. Сев, он тут же опять вскочил, вспомнив о пальто. Пальто он скомкал у себя на коленях, а когда принесли меню, никак не мог сообразить, что делать дальше. Он постоянно вертелся – совершая массу лишних движений, вы понимаете? Кроме того, говорил слишком тихо, и кельнерше приходилось переспрашивать. Ел он аккуратно и смотрел, не отрываясь, в свою тарелку, чтобы не встретиться взглядом со мной. Когда поел, расплатился у стойки и был таков.
– Вот, пожалуйста, – сказал кельнер. – Только она не ледяная, а просто холодная. – Он говорил с едва заметным швабским акцентом.
– Спасибо, – сказала женщина.
– Больше ничего?
– Вы очень любезны. – Она стала рыться в сумочке. Кельнер постоял минутку в нерешительности, потом сменил пепельницу и отошел от них.
Женни обхватила себя за локти.
– В следующую среду мы встретились снова. Я подумала, что он часто сюда захаживает, и он тоже решил, что я здесь завсегдатай. Он меня «снял». Это получилось чисто случайно. – Женни вертела своим левым запястьем, пока ее часы не стукнулись о стакан с джином. – Стоило мне достать сигарету, и он сразу же подносил зажигалку. Если я чересчур увлекалась разговором, сигарета гасла, и он ждал следующей возможности дать мне прикурить. И уже одно то, что он подал мне куртку, а потом придержал дверь… Когда я сообразила, к чему все идет, я сказала ему, что выросла во Фридрихсхайне, то есть в Восточном Берлине.
– Идет к чему – и что?
– Он думал, раз мы сидим здесь, на Западе, то и все вокруг должны быть западными немцами. Потому я и упомянула о месте своего рождения. Но он либо не знал, где находится Фридрихсхайн, либо…
– Он не любил Берлин. Мы туда никогда не ездили, даже в Сан-Суси. Дрезден нравился ему больше, там много итальянского барокко. И еще он обожал горы, Эльбские песчаниковые горы. Он ведь
– Впрочем, я не считала, что это так уж важно, – сказала Женни. И почесала себе одновременно обе руки. – Мы слегка выпили, и тут внезапно он предложил мне три сотни. Ему ничего другого не надо, сказал он, как только полежать рядом со мной и так же – рядом – проснуться.
Обе женщины наблюдали за аспириновой таблеткой, которая перемещалась по дну стакана, как камбала.
– Он знал, что я скоро буду медицинской сестрой.
– Мы раньше называли таких «карболовыми мышками». В больницах все девушки пахнут карболкой.
– Я сказала ему, что учусь на медсестру, но он только улыбнулся, как будто не поверил.
– Очевидно, так оно и было. Но вы разве не почувствовали себя оскорбленной? Как получилось, что вы ему не отказали?
– Да, – признала Женни – так следовало бы сделать. – Она посмотрела на занавеску, перевела взгляд на полку с бутылками граппы и на зеркальную стенку за ней, потом – на стакан, в котором, качаясь, двигалась по кругу таблетка, на ходу вставшая на ребро, почти вертикально.
– Он вам понравился?
– Когда он заметил, что я мысленно взвешиваю все за и против, то предложил пятьсот. Страха я не испытывала.
– Но в последний раз…
– Это не имеет ничего общего со страхом. – Женнина рука потянулась за джин-тоником.
– Об этом вы не хотите говорить?
– Я уже говорила. Но вы мне не верите.
– Вы только сказали, что он повел себя как садист. Женни отхлебнула глоток из своего стакана.
– Как извращенец, а не как садист.
– Простите?
– Ну – как извращенец.
– Что же он… Что между вами произошло?
– Как брикет содовой шипучки, – Женни кивнула в сторону таблетки. – Единственное, чего я хотела, когда все закончилось, так это заглянуть ему в лицо в тот момент, когда он придет вас навестить, или когда мы с ним случайно встретимся в отделении, или когда я открою дверь вашей палаты, а он будет сидеть у вас на кровати, и я спрошу, принести ли вам на ужин колбасу или сыр. Я хотела увидеть его лицо.
– Вы хотели его шантажировать?
– Я заранее представляла себе, что тогда будет твориться в его голове.
– И что же?
– Паника.
– Вы хотели…
– Чтоб он ударился в панику, да.
Женщина понимающе кивнула, потом качнула головой:
– Карболовая мышка как… нуда.
– Я не такая. И вы это прекрасно знаете.
– Вы берете деньги…
– Так получилось случайно. Так хотел он. Почему вы мне не верите?
– Вы пять раз были вместе, по вашим же словам. Следовательно, вы брали у него деньги пять раз.
– Нет, – сказала Женни. – В последний раз – нет.
– Но, так или иначе, вы брали деньги.