Симранский Цикл Лина Картера
Шрифт:
— Ты действительно видишь меня? — спросило Диво голосом, тон которого или, по крайней мере, низкий регистр, заставил Холмы вздрогнуть и сдвинул с места несколько булыжников.
— Всенепременно, Господин, — учтиво ответил Джал. После чего его новый Знакомец показался весьма озадаченным.
— Поскольку по самой своей природе я невидим для смертных глаз, то предполагаю, что ты либо могущественный Некромант великой искусности, либо наполовину смертный, по крайней мере частично божественного происхождения, — заметило Существо.
7:
Как и следовало ожидать, Джал нашёл это предположение до крайности смущающим.
— Скромный путешественник я, — отвечал он, — скитающийся по обширному миру в поисках счастья и, к сожалению, не претендующий на занятие Некромантией. Видимо, у меня действительно должно быть божественное происхождение, как вы предположили, хотя я об этом и не подозревал. Я удивлён, что моя мать никогда не сообщала мне столь интересных генеалогических сведений. Быть может, Господин, в составе вашей логики кроется какой-то изъян?
Персона решительно отвергла это. — Поскольку я имею честь быть полноправным Божеством Низшего Неба, для меня невозможно ошибиться, — заявила она. — Однако я согласен, что для тебя определённо странно до сих не догадываться о своей полубожественной природе и не иметь никакого представления о твоём высоком положении в жизни. Прежде, чем наша беседа склонилась в этом направлении, я собирался заметить, просто как одно Сверхъестественное Существо другому, что нахожу твой оригинальный выбор внешнего вида довольно экстравагантным…
На эту скрытую критику, исходящую от Существа столь поразительной и неземной внешности, Джал язвительно отвечал, что среди смертных он считается весьма статным парнем, крепко сложённым и с обычными, хотя и довольно привлекательными, чертами лица.
— О своём отце я ничего не скажу, ибо никогда не имел удовольствия знать его, — немного чопорно завершил он, — но рассказывают, что моя мать была в юности невероятно прекрасна. Наши соседи на берегу Нир говорили мне, что в своё время она была очаровательной брюнеткой!
Он прервался, увидев, что нечто, из сказанного им, по-видимому, взволновало этот Разум, чьи разнообразные конечности беспокойно затрепетали и чьи многочисленные глаза стали быстро открываться и закрываться в явном смущении.
— Можно узнать имя твоей почтенной матушки? — спросил Небожитель вибрирующим голосом, глубокий тембр которого сдвигал разбросанные булыжники с их мест.
— Разумеется, господин, — учтиво ответил Джал. — Её имя — Джала из Ривер-Роуд.
Видимо, его ответ не успокоил Существо, которое тут же плотно прикрыло все семь глаз и побледнело до нефритового оттенка. — Не была ли она, — тихо вопросило оно, — прекрасной молодой девушкой, изящной, словно колышущаяся на ветру лилия, с кожей, подобной розовым лепесткам, глазами, синими, как васильки и шелковистыми волосами сочного оттенка спелой пшеницы?
Джал кивнул. — Я слышал, так описывали её красоту, хотя не именно этими ботаническими сравнениями, — сказал он. — Конечно, как понимаете, моё детское состояние мешало мне вполне осознать её юную красоту. Но почему вы спрашиваете?
Божество
Боги Неол-Шендиса
На горной вершине, что у моря, встретились боги Неол-Шендиса. Исполинские, грозноокие, облачённые в сияние, пришли Они, дабы решить участь Неол-Шендиса. Когда все Они собрались на продуваемом ветрами пике, поднялся Один из Них, Асадор-Ниат, Которому люди поклоняются подношением пурпурного вина и молодых овец, на коих нет ни пятнышка; и Он заговорил с Ними, молвив: — Братья, собрались Мы здесь, чтобы обрушить Наш гнев на Неол-Шендис, что воздвигли Мы на песчаной пустоши, в дни юности Икраноса и который теперь позабыл Нас, созидателей. Давайте же посовещаемся между Собой и изберём способ погибели.
Затем поднялся Господь Дуабборат, Которому поклоняются всесожжением чёрных быков и возлиянием мёдом и свежим молоком, и заговорил Он, молвив: — О Брат, истинна речь Твоя! Вот, позабыли люди Нас, Кто возвысил их до царствования над всем побережьем Неол-Шендиса, вплоть до врат самих Восьми Городов; ибо их победы в битвах Мы подкрепляли силой Нашей. Не сжигают они больше благовонный сандал перед Нашими алтарями, не возлагают венки из жёлтых роз на Наши святыни. И жрецы Наши голодают в опустевших храмах. Так покараем же град этот гневом Нашим и позволим Нашему року пасть на них, даже на младенцев новорождённых!
Ропот бурного одобрения поднялся от собравшихся Богов и Их грозные очи воспылали гневом. Но заговорил тогда Иерос Тенгри, Который властвует над Двенадцатью Искусствами и Которому поклоняются на ониксовых алтарях: — О нет, Братья; не гневайтесь чрезмерно на Наших детей. Взгляните же на высоты, которых достигли их умельцы. Припомните дивные статуи и гобелены, которыми восхищается весь Икранос; подумайте о драгоценной поэзии и нестареющих трудах их философов и остановитесь, дабы в Своём напрасном пыле Вам не покарать детей и не заставить поклонников и последователей искусств навечно проклясть Ваши имена.
Следующим поднялся Садай-Аргирос, Который является Богом Меча и Чьё имя — Война. Огромной и ужасной фигурой был Он, облачённый в броню, ослепительную, как полуденное солнце, держащий меч, который искрился беспокойными огоньками, как громовая стрела. Он с презрением заговорил: — Не слушайте эти вскормленные молоком слова Нашего Брата! Разбрызгивать краски по ткани и мечтать над красивыми словесами речами — радость женщин и слабаков. Я говорю: пусть Мы сметём их мечом, сотрём их Нашей яростью и начнём заново!