Симранский Цикл Лина Картера
Шрифт:
И на фоне сияющего звёздами неба зачернели круглые шлемы воинов, поднявшихся на горный кряж, а потом, в долине, нет-нет и вспыхивали на стальных шлемах звёздные блики.
Воины двигались за Арлеоном на юг, откуда всегда летели легенды о Каркассоне; так они и шагали в звёздном сиянии, Арфист же шёл впереди и пел.
Когда они отдалились от Арна настолько, что уже ни звука не долетело до них из города, и даже звона колокольного не слышали они, и свечи, допоздна горевшие в высоких башнях, уже не слали им свой печальный привет, в глухие часы этой дивной ночи, убаюкавшей всё вокруг, усталость охватила Арлеона, и вдохновение покинуло его. Но отлетело оно не сразу. Исподволь возникало сомнение:
Он остановился, и воины столпились вокруг. Они прошли долгий путь мимо огромных дубов, одиноко росших там и сям, словно великаны, вышедшие подышать ночным воздухом, прежде чем свершить свой неслыханный подвиг, а пока что недвижно стоящие на опушке тёмного леса; стволы их походили на огромные колонны в каком-нибудь египетском храме, где бог, в одном из своих ранних воплощений, принимал хвалы людские; вершины дубов привычно клонились по воле древнего ветра. Тут воины стали лагерем и развели костер из ветвей, высекая кремнём искры над грудой сухого папоротника. Сняв оружие, они сели вокруг костра, а Каморак встал и обратился к ним с речью. И сказал Каморак:
— Мы пошли против Рока, который судил, что не бывать мне в Каркассоне. Но ежели нам удастся обойти хотя бы одно предначертание Судьбы, тогда будущее всего мира принадлежит нам, а предопределённое Роком будущее станет походить на высохшее русло реки, которая изменила свой путь. Но если такие мужи, как мы, такие неустрашимые завоеватели, не сумеют изменить хотя бы один приговор Судьбы, значит, человек обречён навечно погрязнуть в мелких делишках, выполняя предначертанное ему.
И все как один встали они и, высоко подняв мечи, озарённые светом костра, объявили Року войну.
Ничто не колыхнулось в мрачном лесу, ни звука не долетело оттуда.
Усталые мужчины не грезят о войне. Когда над золотящимися полями занялось утро, посланные из Арна горожане нашли стан воинов и доставили им палатки и провиант. И стали воины пировать, и в лесу запели птицы, и проснулось вдохновение в душе Арлеона.
Тогда поднялась дружина, вошла за Арфистом в лес и двинулась на юг. И вслед им летели мысли и мечты многих женщин Арна, когда и одиночестве пели они старинные заунывные песни, но помыслы самих воинов были далеко впереди, носились уже над бассейном в Каркассоне, сквозь мраморные глубины которого бежит бурная река.
Когда в воздухе запорхали бабочки и солнце поднялось к зениту, воины разбили палатки и предались отдыху; потом, после трапезы, они затеяли рыцарские игры, а позже, на склоне дня, отправились дальше, распевая о Каркассоне.
И опять таинственная ночь опустилась на лес, вновь превратив деревья в сказочных демонов, и из мглистых лощин выкатилась огромная жёлтая луна.
И жители Арна разожгли костры, и сразу вокруг выросли причудливые тени и отпрыгнули от огня. И возникнув, словно призрак, ниоткуда, подул ночной ветер, полетел меж стволов, по мерцающим в лунном свете полянам, разбудил дремавших днём хищных зверей, вынес в поле ночных птиц, грозящих гибелью мелким тварям, оставил кусты роз биться в окна сельских домов, стал нашёптывать слова о наступлении благодатной ночи, донёс до слуха прохожих песню девы и усилил очарование напева, который на дальних холмах наигрывал
Ратники шагали всё следующее утро и весь вечер, понимая, что углубляются в самую лесную чащобу. А горожане жались теснее друг к другу, стараясь не отстать от дружины. Ибо чаща лесная была им совсем непривычна, хотя и слыхали о ней путники из тех страшных рассказов, которые вечерами поверяют друзьям у домашнего очага, в уюте и покое. Потом наступила ночь, и взошла огромная луна. И заснули воины Каморака. Время от времени они просыпались и засыпали вновь; а те, кто, проснувшись, подолгу не мог заснуть, прислушивались, и до них доносился тяжёлый топ бродящих по лесу двуногих существ.
Как только рассвело, безоружные жители Арна начали украдкой покидать дружину, сбиваясь в кучки, они двинулись через лес назад. Когда стемнело, они не остановились на ночлег, а продолжали поспешное бегство, пока не добрались до Арна, и там своими рассказами нагнали на всех нового страху перед лесной чащобой.
Воины тем временем сели за трапезу, а потом поднялся Арлеон, заиграл на арфе и снова повёл их дальше; и несколько верных слуг всё же остались с дружиной. Целый день шли они во мраке, глухом, как ночь, но звездою пылало вдохновение в душе Арлеона. И он вёл их за собой до тех пор, пока птицы не начали опускаться на вершины деревьев, и вот уже настал вечер, и они разбили лагерь.
Теперь у них осталась всего одна палатка; они развели возле неё костер, и там, куда уже не достигало зарево костра, Каморак поставил часового с обнажённым мечом. Одни воины легли в палатке, другие расположились вокруг неё.
На рассвете какое-то жуткое существо убило и сожрало часового. Но легенды о роскоши Каркассона и Судьба, заказавшая им навеки путь к нему, а также вдохновенная песнь Арлеона и его арфы — всё это побуждало воинов идти вперёд; день-деньской они глубже и глубже уходили в лес.
Однажды они увидели дракона; тот поймал медведя и затеял с ним игру: то даст ему отбежать немножко, то снова подцепит лапой.
Наконец, уже в сумерки, вышли они на прогалину. Оттуда облаком наплывал аромат цветов, и в каждой капле росы по-своему отражалась райская благодать.
Был тот час, когда сумерки целуют землю.
Был тот час, когда смысл сущего доходит до самых глупых существ, когда деревья пышностью своей превосходят монархов, когда пугливые создания, крадучись, выползают из нор подкормиться, а хищные звери ещё спокойно спят, и земля вздыхает, и настает ночь.
Посреди широкой поляны воины Каморака разбили лагерь и с радостью посматривали на звёзды, одна за другой вспыхивавшие в небе.
Той ночью они доели остатки провизии и заснули, и сон их не тревожили твари, обитающие в лесном мраке.
На следующий день одни воины стали охотиться на оленей, другие залегли у ближайшего озера в камышах, пытаясь подстрелить из лука водную дичь. Им удалось убить оленя, несколько гусей и чирков.
Там искатели приключений и остались, вдыхая ясный чистый воздух, какого в городах не бывает; днём они охотились, а ночью разводили костры, пели и пировали, позабыв о Каркассоне. Страшные обитатели лесной чащи не трогали их, оленины и всякой водоплавающей дичи было в достатке; днём дружинники тешились охотой, а вечерами пели свои любимые песни. День шёл за днём, неделя за неделей. Время подарило этому лагерю пригоршню роскошных ночей, золотых и серебряных лун, под которыми незаметно тает год; прошли осень и зима, началась весна; а воины пребывали всё там же, охотились и пировали.