Симранский Цикл Лина Картера
Шрифт:
Дивно было, что шла беседа в затенённом чертоге, где лежала добыча мёртвых героев; но не было никого, чтобы услышать её.
Стражем, что содержал в чистоте и полировал добычу в каменном чертоге, был старик по имени Ашток.
Он любил старое оружие и хорошо за ним ухаживал. Но этой ночью он спал глубоким сном и снился ему Анарбион.
Но у него был сын, мальчик по имени Амар, которому было двенадцать лет и тот также спал.
Но сновидения юности неглубоки, а сон юности лёгок и легко прерывается.
Так Амар и пробудился ночью: он услышал звук, но не знал, что это звучит. Мог ли кто-то из всего народа Бабдалорны
Звук, который он услышал, издал лук, огромный лук, лук Бельзимера Смелого, когда переломился. Ничего больше не мог сделать старый лук, чтобы пробудить спящих, поэтому он сломался, от своей внутренней силы.
— О брат, прощай! — слабо пропело оружие во тьме чертога. Но лук Бельзимера не ответил, ибо его жизнь держалась в прочной древесине и покинула его, когда та разлетелась в щепки. Так расстался с жизнью лук Бельзимера, чтобы пробудить древний город, который он любил и которому столь долго служил.
— Братья, я не слышу шагов в чертоге. Боюсь, что никто не пришёл и жертва нашего брата была напрасна, — горестно пел Зингазар. — Сейчас и я сам расколюсь на части, чтобы теперь-то пробудить спящих.
— О нет, — загудел белогривый шлем юного Анарбиона, — О Зингазар, брат мой, ведь один ты можешь ещё спасти город, поэтому расколюсь на части я. Прощай: помнишь битву с Королями Зута, и как мы разбили сонмища Зута и обратили их в бегство перед нами? Мы втроём: ты, о брат мой, меч и я, шлем и юный Анарбион. Прощай: больше нам не сражаться вместе за Бабдалорну.
В то время мальчик, Амар, уверился, что он слышал звук и что не всё было в порядке. И он подошёл к двери своей комнаты, открыл её и, прислушиваясь, пошагал дальше, в чертог. И чувствовал он в глубине сердца, что должен пробудить старого отца, но он сомневался; он задержался; подождал, чтобы узнать, донесутся ли оттуда ещё звуки.
— О братья, — пел Зингазар, — Боюсь, смертная песнь нашего брата, шлема, не пробудила никого! Все в Бабдалорне лежат, одурманенные сном и не поднимутся.
— Я подниму их, — молвил низкий голос щита Ионакса, что висел на стене. — Моя бронза стара и изъедена временем, но у меня в запасе ещё осталась одна великая песня. О братья мои, прощайте! Некогда мы твёрдо держались против Горных Дикарей: меч, копьё, я сам и Ионакс, светлый Ионакс. Каким весёлым и смеющимся был он в расцвете своей юности! Каким сильным тогда был я, ныне истончившийся, обветшавший и одряхлевший.
— Прощайте, — пропел щит, а затем он воскликнул: — Бабдалорна!оторвался от стены и обрушился на каменный пол, как огромный гонг и разлетелся на дрожащие осколки.
— Прощай, щит, — слабо пропели остальные, — прочным ты был, стойко защищая грудь Ионакса от вражьих копейщиков.
И смертная песня щита прозвенела по всему чертогу, как удар колокола. Рокочущее эхо гремело и отдавалось от стен. И мальчик без сомнения понял, что там опасность и побежал за своим старым отцом.
В чертоге копьё и Зингазар ожидали.
— Мальчик придёт, мальчик, — пел Зингазар, — стойко держись, брат мой: вместе с тобой мы сможем разбить врагов, когда они появятся.
— О брат, нет, боюсь, что никто не придёт, — гудело копьё, огромное ясеневое копьё, оттуда, где стояло у стены.
— Немного подождём, брат, — говорил Зингазар. — Мальчик придёт;
Но никто не пришёл, ибо той ночью старик выпил немало вина и мальчик не смог его разбудить.
И громадное копьё сказало: — Прощай, мой дорогой брат: когда-то нас сжимала одна и та же рука, могучая белая рука Диомарданона, когда он отправился на войну с коварными лесными Атрибами. О, брат, сильны были мы в тот день! Теперь же, прощай.
И с оглушительным грохотом громадное ясеневое копьё упало со стены, обрушившись на хладный каменный пол, где разлетелось на семь частей.
Но мальчик услышал, пока шёл сюда из покоев своего отца, и он быстро и бесшумно бросился к двери огромного чертога и всмотрелся туда, и меч увидел его белеющим в тёмной пасти двери и зелёное око самоцвета на потёртой старой рукояти засверкало ужасными вспышками.
Мальчик с любопытством разглядывал обломки в чертоге и подошёл к стеклянному колпаку, где лежал Зингазар.
— Что же произошло в этом чертоге сегодняшней ночью, о, Зингазар, если бы ты мог поведать! — пробормотал мальчик, Амар, разглядывая сверкающий клинок меча, покоящийся на красном бархате. — О, Зингазар, разве тут ночью побывали воры? О Зингазар, отчего так ослепительно сияет этот зелёный самоцвет в твоей рукояти, что все эти годы был мутным и тусклым? Теперь беспокоен ты, Зингазар; свет мерцает на твоём лезвии, словно ты желаешь взвиться вверх и вновь, после всех этих лет, истреблять людей.
Мальчик подался вперёд, прижался побелевшим лбом к холодному стеклу и сонно вгляделся в неспокойную блестящую сталь.
— Я люблю тебя, Зингазар, — тихо прошептал он. — Ведь когда-то тебя держал Конари, отважный Конари, благороднейший из героев Бабдалорны: я уподобился бы ему; я сражался бы против врагов Бабдалорны; о Зингазар, я бы устремился с тобой, ужасным и сверкающим, в самую гущу битвы!
Затем он очень тихо произнёс: — Моя рука жаждет ощутить твою рукоять, Зингазар.
И ещё сказал: — Я нёс бы тебя в руке. Я сжимал бы пальцами твою рукоять. Я держал бы твой вес в своей деснице. Без сомнения, я достаточно крепок, чтобы поднять твою сталь, ведь я силён, силён… позволь, я открою твоё хранилище, Зингазар? Мой отец спит и никто никогда не узнает. Как ярко пылают огоньки на твоей стали, Зингазар! Как сверкают вспышки лучей из твоего ока, этого зелёного самоцвета! Когда-нибудь я смогу воздеть тебя вверх и потрясать тобой, будто я — это вернувшийся отважный Конари.
И мальчик опустился на колени, отпёр замок и вытащил Зингазар. Поймав лунный свет, сталь вспыхнула, заполнила тёмный зал слепящими лучами. Сильные пальцы мальчика сомкнулись на потёртой рукояти древнего серого меча и юные мышцы на обнажённой груди напряглись, когда он поднимал древний меч всей силой своих рук, пока Зингазар не устремил своё остриё во тьму.
— Ты очень тяжёл, Зингазар, — шептал мальчик, — но я в силах нести твою тяжесть. В тебе всё-таки есть жизнь, Зингазар. Я чувствую, как она покалывает мне руки. Я чувствую, как в моё тело вливается сила от прикосновения к тебе: может это сила всех врагов, которых ты истребил? — Он взмахнул мечом в темноте и услышал его свистящую песнь, когда тот рассёк воздух.