Символ Веры
Шрифт:
Олег шмыгнул носом. Он как-то привык к мысли, что видит действительно элиту общества, и слова командира, а также неприкрытое презрение вахмистра к гуляющей клиентуре ... удивляли.
– Настоящие богатеи гуляют совсем по-другому. И в других местах, - скривился Цвынар.
– Но нам до них еще расти и расти. И там другие конторы при деле, вроде какого-нибудь «Деспера» и прочий первый эшелон. Не вшивый «Тезей».
Олегу очень хотелось спросить, что же делает вахмистр в непочтенном «Тезее». Но юноша сдержался, решив, что в молчании - благо. Что бы ни нашло
– А вот скажи мне ... дружище ...
– повторил Цвынар те же слова, с той же интонацией, вызывая у Олега острое чувство дежавю.
– Точнее расскажи...
Вахмистр затянулся дымом и глянул прямо в глаза Олегу Остро, внимательно, с холодным прищуром.
– Расскажи мне. что же ты здесь забыл?
Юноша несколько раз открыл и закрыл рот, как сломанная игрушка «квакунчик» на заводной пружине. Больно уж необычным оказался вопрос. В голове крутились обрывки штампованных фраз из рекламных брошюрок и разные красивые словеса про долг.
– Упрощу вводную, - хмыкнул Цвынар.
– Вот я на тебя смотрю...
Вахмистр повторил процедуру осмотра снизу вверх и обратно, чуть быстрее, но столь же внимательно.
– И вижу обычного тюфяка из глубинки. Городской, но не столичный. Оружия прежде в руках не держал. Не шпана из подворотни. Руками работать не умеешь. Головой тоже. Сидел где-то младшим делопроизводителем, щелкал «нумерикой»[3] или арифмометром, бумажки перекладывал. Мимо образования ходил - слова умные в голове болтаются. Ну и хлюпик, конечно - в неграх людей видишь, что вообще тянет на списание по медицинской непригодности к службе.
Цвынар опять сплюнул, а Олег поежился, вспоминая недавний инцидент, который и привел его на «нулевой рубеж».
– Так что ж ты здесь забыл, дурень?.. Почему решил заработать копеечку в кригскнехтах?
Олег снова коснулся груди напротив конверта. А затем... затем неожиданно рассказал все. Быстро, путано, сумбурно, как оно обычно и случается, когда внезапно начинаешь говорить о наболевшем, прожигающем сердце и душу страшнее самого злого солнца.
– Ясно, - подвел итог короткой и грустной исповеди Хартман. Вечерняя тень легла на его лицо, скрадывая выражение, только алая точка тлеющей сигареты светилась.
– Все как обычно. Взял немножко в долг у барыг. Потом еще и еще. Не за то отец бил, что одалживался, а за то, что перезанимал. Но кто же в своем уме подписывает писульку о переводе взыскания на родственников? Ты совсем идиот?
Голос вахмистра прозвучал странно. Лица его Олег не видел, но в словах Цвынара ему почудилась необычная нотка. Юноша не мог понять, что именно ... как будто старый солдат принял его историю близко к сердцу, но скрыл эмоции за броней выдержки.
Но ведь такого быть не могло, не так ли?.. С чего бы Злобному, который славился черствостью и бездушием, внезапно интересоваться проблемами какого-то наемного милиционера?..
– Условия очень хорошие были, - выдавил Олег.
– Ну, то есть показались очень
– И не получилось, - резюмировал Цвынар.
– Что, в других местах денег найти не смог, пришлось вербоваться?
– Столько - нет. А в Милиции обещали хорошие деньги. Да еще контракты у кригов, неплохая подработка...
– Что теперь?
– Последнее предупреждение. Потом обращение взыскания. Я думал, премия за это дело поможет внести очередной взнос, - Олег махнул в сторону лагеря, где разгорался огонь, во всех смыслах.
– А нехрен было пигмеев разных жалеть и кривиться, - буркнул вахмистр.
– Остался бы в обойме и с премией.
– Да, не стоило, - понуро согласился Олег.
Какое-то время оба молчали. Цвынар наконец домучил сигарету и запалил вторую.
– Притащил мне как-то знакомый брошюрку хорошую, «О вреде онанизма и пользе курения», золотые прямо слова, - сказал Цвынар прежним злобноехидным тоном.
– И так там ясно расписано, почему в курении благость... а все равно больше двух за раз уговорить не могу. Не ложится душа и все.
– Ага, - вымолвил Олег, потому что так и не придумал, что можно ответить на такое откровение.
– Хорошо, наверное, двух сестренок иметь, - протянул вахмистр.
– Везучий ты. Симпатичные хоть?
– Да, наверное...
– замялся юноша.
– Симпатичные...
– А ты их, паскудная душа, под такую раздачу подвел, - заметил Цвынар.
– Как жить дальше будешь теперь?
– Зарабатывать буду, - огрызнулся Олег, потому что именно этот вопрос - «что же делать дальше?» - он с переменным успехом задавал себе весь последний год.
– А если не сможешь?
– Олег мог бы поклясться, что глаза вахмистра блеснули отраженным светом как две стеклянные линзы. Или как зрачки ночного хищника.
– Смогу.
– Ну, бог в помощь. Хорошо, когда у тебя кто-то есть. Хорошо, когда не поздно еще все исправить.
– Что?
– Олег не понял и посмотрел на Цвынара.
– Хорошо, когда ты можешь еще все исправить, - медленно, чуть ли не по складам повторил вахмистр.
– Или хотя бы попробовать.
Олегу показалось, что Хартман хотел что-то добавить, но если вахмистр и собирался сказать лишнее, то передумал. Он словно оборвал себя на полуслове, захлопнув чуть приоткрытый тайничок души. Закрыл прочную крышку и запер надежным замком.
Со стороны лагеря донеслись выстрелы. Бахало узнаваемо - охотничий винчестер, классическая рычажная скорострелка. Народ разогревался. Кто-то пел, мешая французские и немецкие слова, вклинивая английские фразы. преимущественно сугубо непристойного содержания - это было понятно даже Олегу с его убогим знанием иностранных языков.
Среднее картельное звено, так сказал Хартман... Олегу стало интересно - если это и в самом деле так, то как же на самом деле выглядит отдых настоящих сливок общества? Чем развлекаются люди, которые с рождения отгорожены от прочего мира непроницаемой стеной абсолютной власти и невообразимых денег?