Символ Веры
Шрифт:
Риман привычно приоткрыл конверт, заглянул внутрь, прикрывая от стороннего взгляда. Быстро просмотрел тонкую стопку листов и три фотографии, а затем подумал, сумел ли посредник прочитать на его лице тень удивления или все-таки эмоции удалось скрыть.
Да, заказ был в рамках деятельности «Деспера», по крайней мере, Риман время от времени занимался подобными вещами, в отличие от его коллеги и совладельца компании, который предпочитал чисто военные операции.
Но …
Риман закрыл конверт, завернул клапан и спрятал в карман собственной
– Это будет ... точнее может быть ... очень дорого, - Риман сделал особый упор на слове «очень» и с неудовольствием отметил, что его голос звучит не так уверенно, как следовало бы. Честно говоря, завись это дело только от его решения, Ицхак сразу выбросил бы конверт в Сену и первым же рейсом улетел в Африку, на свою станцию. Пожалуй, даже не первым рейсом, а сразу наняв настоящий самолет, не авиетку. И там, на укрепленном форпосте африканского направления «Деспера» отсиживался бы, выжидая, чем все закончится.
Но у компании было два направления и два совладельца. По негласному уговору Риман не мог принимать такие решения единолично, без консультации с партнером. И, к сожалению, в точности знал, что скажет Беркли. Причем будет совершенно прав, как это ни прискорбно.
– Очень, - повторил Риман, испытующе глядя на собеседника. Тот как будто лишь этого и ждал. Он раскрыл ладонь, незаметно показывая ее Ицхаку. На нитяной перчатке было чернильным карандашом выведено число. Нехитрая, со стороны немного забавная, но проверенная временем и эффективная предосторожность. Мало ли, что человек написал на руке, чтобы не забыть.
Риман вторично подумал, сумел ли он сохранить лицо. И впервые за все время существования компании всерьез задумался - а может не стоит сообщать о предложении коллеге? Отклонить и умолчать?
К сожалению, не выйдет, по многим причинам.
– Если он успел скрыться в Европе или в крупном городе, мы прекратим преследование, - предупредил Ицхак.
– Но возьмем свои комиссионные за проделанную работу.
– Это приемлемо, - согласился посредник.
– В этом случае просто передайте нам точное местонахождение. Треть суммы в любом случае останется за вами.
Риман подавил острое желание скрипнуть зубами. Это был «черный», гнилой контракт. Гнилой со всех сторон. Но при такой сумме отвертеться от него вряд ли удастся. Только не теперь, когда проклятый Капитан Торрес подложил «Десперу» роскошную, хорошо выдержанную на солнце дохлую свинью, сорвав сразу два выгодных дела, под которые уже были заведены немалые расходы. Потери требовалось компенсировать, и быстро.
– Давайте проясним еще один момент, - с преувеличенной вежливостью, очень ровно вымолвил Риман.
– Если мы возьмемся за это дело...
«Когда, черт побери, мы возьмемся за это дело, чтоб вас всех... за такие то деньги!»
– ... И найдем этого человека, что нам в точности
Посредник повторил жест с горлом.
Риман медленно покачал головой.
– Нет, так не пойдет, - сказал он.
– У нас специфическая работа. Неизвестно, где он окажется, кто с ним будет, в каких обстоятельствах. Это может произойти в церкви, на ярмарке, в деревне, на свадьбе или похоронах. Всякое случалось.
Посредник молчал, пауза затягивалась. Но Риман был намерен получить ответ. предельно четкий и не допускающий толкования. Он терпеливо ждал. И посредник сдался.
– Когда вы их найдете...
– он потер ладони, которые, похоже, немилосердно потели, на тонкой ткани проступили темные пятна.
– Убейте всех, без исключения.
Часть четвертая
«Убейте всех»
Глава 15
Маленькая птица ударилась в окно, не то по ошибке, не то желая пробиться внутрь по какой-то своей птичьей надобности. Может воробей, а может еще какая пичужка. Так или иначе, два человека, разделенные столом, даже глазом не повели. Кардинал-диакон и кардинал-вице-канцлер смотрели друг на друга, как будто измеряя силу воли в затянувшемся противостоянии.
Хотя, сказать по правде, здесь не было никакого противостояния. Для единоборства необходимо хотя бы условное равенство сил. Здесь же одна сторона категорически нуждалась, а вторая - прекрасно о сем знала.
– Мне нужна помощь, - сказал, наконец, Морхауз.
– Помнится, ты уже обращался ко мне с подобной просьбой, - вздохнул ди Конти, приглаживая седую невесомую бороду.
– Это входит в привычку, которую я не одобряю. Ты еще не расплатился за прошлый дар, так что наши отношения обретают явственный характер подаяния.
Уголино прищурился, зрачки его сверкнули двумя льдинками.
– А я не верю в подаяние, - голос старика звенел, как промороженный клинок.
– Miseric'ordia, как известно, есть infirma. Милосердие - удел слабых.
– Мне нужна помощь, - повторил Морхауз. Кардинал был в ярости, потому что второй раз уже был вынужден обращаться за помощью, буквально вымаливая ее у старого интригана. Но выбора не оставалось, так что Морхауз буквально заковал себя в броню непробиваемого внешнего спокойствия.
– И я готов за нее платить. Назови цену. Деньги, привилегии, положение. Ты знаешь, что теперь можешь требовать все.
Последний раз Александр опускался до мольбы лет сорок назад, и привкус унижения горчил во рту, как протухшая желчь. Но кардинал лишь молча сглотнул, ожидая ответа - внешне спокойный и сдержанный, как мученик пред львами на римской арене.