Символы распада
Шрифт:
— Когда это случилось? Недавно?
— Два месяца назад, — отрывисто ответил Потапов. — Вы опаздываете в аэропорт. Все материалы дела получите в самолете.
— Два месяца… — повторил Дронго. Он первый раз в жизни был в замешательстве и не собирался этого скрывать.
Санкт-Петербург. 9 августа
Всех, кто имел финские визы, Сириец послал в Финляндию. По его распоряжению отыскали туристическое агентство, которое обещало завтра же отправить туда еще двадцать человек, устроив
Сидевший вместе с ним Папаня тоже послал своих людей. Днем им сообщили, что второй ящик благополучно погружен на судно и уже покинул пределы Финляндии. Но самого Сухарева и первый ящик нигде не могли найти.
Проверялись все бывшие места пребывания Сухарева в Хельсинки. В международном аэропорту и на вокзале дежурили боевики. На границе, откуда обычно перевозились грузы, тоже дежурили боевики, но Сухарев нигде не появлялся. Папаня понимал настроение хозяина дома и старался его не нервировать. Он уехал в два часа дня и сидел в машине, когда ему позвонили.
— Он ничего не нашел? — спросил его уверенный бас.
— Нет. Один ящик отправлен. Но думаю, что второй он все равно не найдет, — сказал Папаня, — нужно решать самим.
— Тогда решай, — посоветовал звонивший, — ты ведь знаешь, мы все отвечаем за то, что там случилось.
— Может, дадим ему еще один день? — предложил Папаня.
— У нас нет времени. Он потерял груз, значит, должен платить.
— Я могу с ним договориться, — сделал последнюю попытку Папаня.
— Не тяни, — прогудел Законник густым басом, — сам знаешь, как это важно.
— Давай подождем до вечера, — попросил Папаня, — он делает все, что можно. Дадим ему время до вечера.
— Хорошо. Но утром все должно быть кончено.
Сириец в это время разговаривал с боевиками, которые переворачивали квартиру Сухарева, пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь записи или адреса. Но ничего обнаружить не удалось, и один из боевиков, бывший сотрудник вневедомственной охраны, пошел к соседям Сухаревых, чтобы попытаться узнать у них, куда именно могла уехать их соседка.
Разговор был долгим. Соседка охотно вспоминала всех близких и родственников уехавшей. Под конец она добавила, что у той, кажется, есть тетка в Киеве. Через полчаса по всем указанным соседкой адресам выехали группы боевиков. В пять часов вечера они уже знали, что женщины в городе нет. В половине седьмого в Киев вылетело трое людей Сирийца. Одновременно ему позвонил Законник.
— Как дела? — спросил он.
— Ищем, — ответил Сириец, — похоже, что его жена сбежала в Киев. Сейчас мы послали туда людей. Найдем ее и, может быть, что-нибудь узнаем.
— Узнай, узнай. Ты, Михаил Аршакович, большой человек, все можешь, — издевательски сказал Законник. Он впервые в жизни назвал Сирийца по имени-отчеству, и тот понял, что приговор ему уже подписан. Независимо от того, найдет ли он жену Сухарева или не найдет, его все равно
— Ладно, — сказал он непослушными губами, — я все узнаю.
Положив трубку, он немного подумал и вызвал к себе своих людей, приказав им оставить все дела в городе. Затем пошел собирать свои вещи, словно готовился к срочному отъезду. В девять вечера ему позвонили из Киева. Они нашли жену Сухарева. Но пока ничего не предпринимали, ожидая дальнейших указаний.
— Узнайте у нее, где он, — раздраженно приказал Сириец. Вошел охранник и доложил ему, что приехал Папаня со своими людьми. На этот раз Папаня приехал не один. К дому Сирийца подъехали две машины. В первой, кроме Папани и высокого лысого человека, находились еще водитель и охранник, а во второй, с затемненными стеклами, сидели пять человек. Из второго автомобиля никто не вышел, а Папаня с сопровождавшим его лысым незнакомцем прошел к Сирийцу. Когда лысый входил в комнату, его проверили двое охранников у дверей и отобрали оружие.
— Ничего не нашел? — лениво спросил Папаня. Сириец оглядел его подозрительным взглядом и еще более подозрительно посмотрел на лысого. Тот молча стоял у дверей. В комнате больше никого не было.
— Сейчас должны позвонить из Киева, — пробормотал Сириец, кивая на телефон.
— Ну-ну, — сказал Папаня, удобно устраиваясь на диване, — мы подождем. Интересно, что они нам скажут.
— А это кто? — спросил Сириец, показывая на лысого. Тот продолжал неподвижно стоять у дверей.
— Мой охранник, — улыбнулся Папаня. — Ладно, пусть выйдет, подождет за дверью, чего ему здесь торчать, — и он сделал знак охраннику, который тут же вышел из комнаты. — Думаешь, получится что-нибудь в Киеве? — поинтересовался Папаня.
— Обязательно получится, — кивнул Сириец, с нетерпением поджидая телефонного звонка.
В Киеве его боевики, выломав дверь, ворвались в квартиру, перепугав женщин. Кроме самой хозяйки, в квартире еще были ее внук и племянница. Один из боевиков запер хозяйку и внука в ванной комнате, второй тем временем привязывал Надежду к стулу. Она была уже не очень молода и не очень красива.
— Где Сухой? — мрачно спросил гориллообразный боевик. Несчастная женщина невнятно мычала и качала головой, не понимая, чего именно от нее хотят.
— Где он прячется? — настойчиво спрашивал боевик.
Стоявший у дверей лысый внимательно смотрел на часы. Ровно в половине десятого он должен был начать действовать. На нем был темный костюм, черные ботинки и темная водолазка, словно он нарочно избегал светлого цвета. Ведь на светлом так заметны пятна крови. Лысый был опытным, профессиональным убийцей.
Видя, что женщина ничего не соображает от страха, один из бандитов принес ей стакан воды, отвязал ее правую руку и посоветовал успокоиться и рассказать, где сейчас находится ее муж. Она пила воду крупными глотками, разбрызгивая ее, со страхом глядя на склонившихся над ней людей. Она готова была рассказать им все, надеясь, что они не станут ее мучить.