Символы распада
Шрифт:
— Когда это произошло?
— В марте.
— И она предложила убить своего мужа?
— Да. Не веришь? Я тоже не поверил, когда она мне в первый раз все рассказала. Он бы ни за что не решился на хищение, если бы она не уехала. Второй-то был готов на все, его и уговаривать не нужно было. А Суровцев все колебался. Она его бросила и уехала, а он запил. Потом я долго его уговаривал, и он наконец согласился. Он, по-моему, знал про наши отношения с Машей и хотел таким образом доказать всем, и ей в том числе, что он настоящий мужчина. Мы договорились, что она будет ждать в Финляндии, куда должен был
— Ты был в мае в Москве?
— Был. Вместе с ее парнем. Он все и устроил. Она и его обманывала, однажды ночью ко мне прямо в гостиницу приехала и через два часа уехала.
— Сколько тебе обещали?
— Она сказала, что уйдет ко мне. Обещали миллион долларов. Маша говорила, что мы сможем жить где-нибудь на Западе и даже помогать моей семье.
— Поэтому ты так спокойно и стрелял в машину, где сидел Суровцев?
— Мне было жалко его, но я уже не мог ничего изменить.
— Это она все придумала?
— Да. Она ведь тоже кончала технический вуз, но здесь ей не нашлось работы по специальности.
— Кто ходил с тобой к Сиротину?
— Какой-то хромой тип. И с ним еще двое парней. Я даже не знаю их имен. Но хромой был главным.
— Как его звали?
Волнов помолчал. Потом посмотрел на Дронго.
— Думаешь, что я слизняк?
— Не думаю. Напрасно ты с ней связался. Теперь я знаю и твою причину.
— Его звали Димой. Хромой Дима. Я знаю, где он живет в Москве.
— А кто стоял за всем этим? Кто был хахалем Маши в Москве?
— Об этом можешь не спрашивать, — усмехнулся Волнов, — он слишком высоко сидит. До него ты все равно не достанешь.
— Как его имя?
— Я же тебе сказал, что он сидит очень высоко.
— Ну ладно, это мое дело.
— Тогда попробуй возьми его, — усмехнулся Волнов. — Все равно Маша уже не будет со мной. Пусть она не будет и с ним.
— Ты не назвал его.
— Хорьков. Его фамилия Хорьков. Он глава акционерного общества «Уралнефтегаз». Слышал про такого? Говорят, что он один из самых богатых людей в России. Вот к нему Маша и ушла. Ей всегда нужен был такой Хорек, — с неожиданной злостью произнес подполковник.
— Ты тоже хотел доказать ей, что можешь быть мужчиной не хуже, чем этот Хорьков? — спросил Дронго. — Думал, с деньгами тебя больше уважать будут?
— Ничего такого я не думал. Я к тому времени уже понимал, какая из Маши подруга. Есть такие женщины-стервы, готовые в любую секунду предать тебя. Вот она была такого же плана. В общем, к тому времени я уже крепко завяз, и деваться мне было некуда.
— Ты еще хуже, чем я о тебе думал, — грустно произнес Дронго, — ты ведь не ради Маши решился на такое. И не ради своей семьи. Деньги Хорькова тебе по ночам спать не давали. Думал, что станешь таким же, как он. Твой идеал — этот самый Хорьков.
— Нет, — прошептал Волнов, закрыв глаза. — Нет. Нет.
Хельсинки. 14 августа
Ждать дальше не имело смысла. Он разослал людей по всей стране, проверил каждое место, где мог появиться Сухарев, все склады на терминале, все места, где он когда-либо останавливался. Сделали даже запрос через телефонную компанию и послали машину в тот город, откуда с
А потом Сухарева начали показывать по телевизору и объяснять, что он получил сильную дозу облучения и каждый, кто видел этого человека, должен сообщить в полицейское управление. К этому времени труп Сухарева уже находился в морге финской анатомической лаборатории, а полицейские искали всех, кто мог с ним контактировать. Затем объявления прекратились, и вместо этого начались туманные намеки на ядерное оружие соседей, которое может угрожать Финляндии. И тогда Хорьков понял, что нужно уезжать.
Сергей Хорьков, сорокапятилетний бизнесмен, был не просто богатым человеком. Он был одним из самых богатых людей в России, сумев сделать себе состояние в те «золотые годы», когда разница между внутренними и внешними ценами на нефтепродукты составляла фантастическую цифру. Его компания сумела получить лицензии на внешнеэкономическую деятельность и вывозила нефтепродукты. Прибыль иногда получалась просто фантастической, до десяти тысяч процентов. Нигде в мире не могло быть такой. Если учесть, что до середины девяностых годов никто не требовал никаких налогов, и их, разумеется, никто не платил, то состояния создавались на ровном месте. Состояние Хорькова по разным оценкам достигало ста пятидесяти миллионов долларов. При этом сюда входили роскошный дом в Хельсинки, вилла в Италии и большое поместье под Москвой. И это не считая квартир в Москве и Нью-Йорке.
Поначалу все шло хорошо, но потом начались проверки, различные комиссии, появились докучливые налоговые инспектора. Капитал стремительно сокращался. Хорьков никогда не скрывал, что основную часть доходов ему обеспечивали нефтепродукты, но он никому не говорил, что зачастую получал их, запугивая руководителей и директоров боевиками из своей команды, которая к тому времени обрела несокрушимую уверенность в своих силах. Имевший судимость за хищение, Хорьков располагал неплохими связями среди криминальных элементов. Они и помогли ему встать на ноги.
Он был очень богатым человеком, но, когда его состояние стало стремительно таять, так, что капитал за два с небольшим года сократился почти вполовину, он начал задумываться. К этому времени он уже был знаком с Машей. Они познакомились в каком-то ресторане. Она часто прилетала в Москву, изголодавшаяся по хорошим ресторанам, роскошной жизни, уверенным мужчинам, красивым женщинам, по всему блеску и размаху столицы. Когда она как-то однажды появилась в ресторане, он сразу обратил внимание на ее фигуру и послал к ее столику официанта с шампанским. В эту ночь они стали близки. Она была очень приятна в общении и пользовалась своим великолепным телом как хорошим инструментом. Они провели вместе несколько дней, а потом она улетела в свой сибирский поселок. Вскоре он неожиданно почувствовал, что скучает по ней, и послал человека, который должен был разузнать о ней как можно больше. К его удивлению, это оказалось совсем нелегко. Тогда Хорьков лично отправился к матери Маши, и та сразу все поняла и дала домашний телефон дочери в Чогунаше.