Синдикат должен быть разрушен
Шрифт:
— Ничего себе, — присвистнул я. — Серьезно?
— Да, дед мне врать не будет, — подтвердила Мадлен. — Мне кажется, это был единственный человек, которого он серьезно опасался и побаивался. Во всяком случае, говорил о Барухе с подчеркнутым уважением. У деда даже мелькнула такая фраза: «ему будто сам дьявол помогал». Даже во времена Великой Депрессии в двадцать девятом году, когда многие миллионеры мгновенно стали нищими, Барух не пострадал. Он заранее продал все акции, переложил деньги в облигации и не только сохранил, но и приумножил своё состояние.
Именно Бернард Барух финансировал и последовательно приводил к власти президентов Хардинга,
Во время Второй мировой, Барух снова обогатился на оборонных контрактах. Когда военные действия закончились, он стал представителем США в Организации Объединенных Наций по атомной энергетике. Хотел провернуть финт с СССР, предложил запретить ядерное оружие.
— И, что США были готовы уничтожить ядерные свои бомбы? — иронично поинтересовался я.
— Навряд ли, — честно призналась мисс Рокволд. — Дед намекал, что Бернард всегда играл краплеными картами и держал в рукаве парочку тузов. Скорее всего, хотели обмануть. Не получилось. Дядюшка Джо наотрез отказался и послал Боруха куда подальше. Бернард первый раз в жизни потерпел поражение. После этого он стал главным идеологом противостояния с Советским Союзом. Дед говорил: термин «Холодная война», придумал не Оруэл, а Барух.
— Слушай, если он родился в семидесятом году прошлого века, то сейчас дедуле должно было быть, — я на секунду замолчал, прикидывая, и продолжил: — Сто девятнадцать. Ты хочешь сказать, что это ходячая мумия до сих пор жива и может бродить по залу, внушая ужас гостям?
— Нет, — девушка горько усмехнулась. — Я же сказала — с тобой хочет поговорить его сын. Бернард Маннес Барух умер в шестьдесят пятом, через год после смерти дочки. У него остались ещё одна дочь и сын — Бернард Барух младший. Ему сейчас семьдесят шесть. Вот он с тобой и хочет пообщаться. После смерти отца, вся остальная семья перестала мелькать в газетах, о них ничего не слышно, будто исчезли из информационного поля. Но своё огромное состояние, влияние на политиков и чиновников семья сохранила. Так что не обольщайся, будь очень осторожен, ничего не обещай, следи за каждым словом и не хами — последствия могут быть серьезными, даже дед не сможет ничем помочь. Он не будет пытаться что-то сделать, в отличие от ситуации с Майерсом.
Примечания
Кори Хэйм — голливудский актёр канадского происхождения. Получил известность как самая популярная в мире кинозвезда — подросток 80-ых годов. В 13–14 летнем возрасте на съемках фильма «Дозор» по свидетельствам друзей Кори у него была интимная связь с двадцатилетним Шином.
Дядюшка Джо — прозвище Иосифа Виссарионовича Сталина.
Глава 23
Ирвин появился, как и обещал, через сорок минут. К этому времени мы с Мадлен разделились. Сначала подошла симпатичная брюнетка Эми, дочка известного инвестора и торговца недвижимостью Сола Голдмана. Девушки завели разговор об увлечениях мисс Голдман — саде, растениях и поливке, и мне стало скучно. Пришлось извиниться и отойти.
Когда меня нашел секретарь Баруха, я беседовал с Ашотом, Алёной и Машей, наконец упаковавшими наряды и отпустившими манекенщиц.
— Мистер Елизаров, шеф освободился и ждёт вас,- вежливо напомнил неожиданно возникший рядом Ирвин.
— Хорошо, идемтё, — согласился я.
Недалеко от входа, за
— Заходите, — раздался надтреснутый старческий голос.
Я вошел первым. И сразу наткнулся на двух атлетически сложенных громил в двубортных костюмах.
— Мистер Елизаров, вы не будете против, если вас быстро проверят на предмет наличия оружия? — вежливо уточнил, зашедший следом и прикрывший дверь Ирвин.
— Вообще-то, в таких случаях, я всегда против, — сообщил, глядя на мгновенно напрягшихся здоровяков.
— Мистер Елизаров, приношу вам свои извинения, но у нас такие порядки, пожалуйста, позвольте вас обыскать, гарантирую, вам не причинят никакого вреда, — настоял секретарь.
— Ладно, — вздохнул я и поднял руки, — Обыскивайте.
Стоящий чуть ближе здоровяк похлопал здоровенными ладонями по карманам, пояснице спине, провел рукой по брючинам, коротко сообщил:
— Чист.
— Отлично, — раздался скрипучий старческий голос сзади. — Приятно видеть благоразумного человека. Мистер Елизаров проходите, садитесь.
Здоровяки расступились. За столиком возле окна с задернутыми жалюзи сидел седой, болезненно худой старик в больших роговых очках. Сквозь нежный пушок редкой седой шевелюры проглядывала блестящая плешь.
— Меня, как вы уже догадались, зовут Бернард Барух, как и моего отца, — улыбнулся старик. Белоснежные, идеально ровные зубы на морщинистом лице с начавшими проступать пигментными пятнами смотрелись необычно, будто принадлежали молодому человеку.
— Надеюсь, Мадлен, хоть в общих чертах рассказала о нашей семье? — прищурился Барух. Взгляд карих глаз олигарха, в отличие от располагающей улыбки, был холодным и настороженным.
Я молча кивнул, устраиваясь на стуле напротив.
— Замечательно, — проскрипел дед. — Значит, мне не придется представляться. Сэкономим время. Что будете пить мистер Елизаров?
— А что вы порекомендуете, мистер Барух? — я окинул взглядом несколько бутылок в середине стола. — У вас стоят только самые дорогие и известные алкогольные напитки, недоступные большинству не только простых смертных, но и состоятельных бизнесменов. «Херес де ла Фронтера» и «Шато Лафит», насколько знаю, производятся с конца семнадцатого века, и занимают достойное место в винных подвалах богатых ценителей изысканного вина. Судя по отдельным корзиночкам и слою пыли на этих бутылках, и полотенцам рядом, они произведены примерно в это время. Сверху на бутылке «Шато Лафит» стоит дата «тысяча семьсот восемьдесят семь». Оно вполне могло побывать ещё у Томаса Джефферсона. Говорят, отец основатель и третий президент США обожал это вино. Во второй половине девятнадцатого века виноградники и производство «Шато Лафит» выкупили Ротшильды. Они до сих пор являются владельцами этого прекрасного напитка. Французское шампанское «Пейпер-Хайдсик» тоже было создано в это время, и по праву считалось любимым напитком монархов. Наш последний царь Николай его обожал и регулярно заказывал. В отличие от современных версий, бутылочка тысяча девятьсот седьмого года у вас на столе стоит огромные деньги. Не знаю, сколько, но явно десятки, если не сотни тысяч долларов. Бутылки на вашем столе гораздо дороже престижного лимузина или солидного особняка в хорошем районе.