Синдикат киллеров
Шрифт:
Тот записал номер телефона офиса в Тушине.
— Это служба? — определил, взглянув на номер и тут же скомкав бумажку, Иван. — Ладно, тезка, нам без разницы. — Он выразительно подмигнул и добавил, поднимаясь и забрасывая рюкзачок на плечо: — Ну лады, тезка. Рад встрече. Давай петуха. — Он взял ладонь Арсеньича и хлопнул по ней своей пятерней. — Разбежались. Как в доброе старое время, помнишь? Ты меня не видел, я — тебя.
Иван шагнул уже по лестнице вниз, но остановился и, обернувшись,
— А этим, — он опять кивнул на потолок, — так и скажи при случае: сильно им повезло.
Он махнул Арсеньичу ладонью, одновременно нажал что-то на браслете своих часов, послушал и быстро ушел в темноту лестничного пролета — крупный, квадратный, совсем уже не такой, каким он сидел недавно вот тут, на ступеньках, будто утомленный прохожий. А жесткость его фигуре придавали, знал Арсеньич, бронежилет и прочие латы, невидные обычному глазу.
11
Утром, когда ночные страхи и ожидания прошли, а пугливое солнышко нет-нет да и казало то один, то другой глаз из-за завесы дождевых облаков, Арсеньич неким внутренним командирским чутьем понял, что точку перешли. И тогда, забрав своих хлопцев и ни перед кем не отчитываясь, он отправился в офис.
Там, сменив охрану банка и тщательно снова проинструктировав остающихся ребят, вместе с освободившимися от дежурства на своем специально оборудованном «рафике» отправился, наконец, в Малаховку.
Бессонная ночь сказалась-таки, он, сидя рядом с водителем, клевал носом. Но спать не давали патрули, которые трижды, не то четырежды останавливали микроавтобус и тщательно выясняли: кто, куда и зачем, чуть ли не на просвет изучали охранные лицензии, дававшие право ношения личного оружия. Оно и понятно — положение-то чрезвычайное все-таки. И хотя одни его ввели, а другие отменили, оно фактически существовало.
Дома встретили тишина и полный порядок. И если бы не радио и телевидение, наверняка никто бы не догадался, что в сорока верстах к западу одна власть собралась на другую танки двинуть.
Помывшись и приведя себя в порядок, Арсеньич поднялся к Никольскому в кабинет, чтобы сделать, наконец, подробный доклад о прошедшей ночи.
Но прежде чем он открыл рот, понял, что его поразило, едва он зашел в дом: их бесстрастная и сухая, как пенек, Татьяна будто в одночасье пустила зеленые побеги — так вся сияла и светилась истинно по-весеннему.
Арсеньич помотал головой, словно прогонял непонятный сон, и вопросительно взглянул на Никольского, сидевшего на любимом своем месте, на полукруглом диванчике с сигаретой между пальцами.
Он молча пригласил Арсеньича присесть рядом, а тот так же молча принялся готовить себе порцию «Бифитера».
Татьяна в шелковом темном брючном костюме, кстати идущем ей и делающем ее моложе, между тем переходила
— А где? — спросил между делом Арсеньич.
— На корте. Наш Санечка избрал такой способ извинения за похищение сабинянки. Учит мячи подавать. Я смотрел, — засмеялся Никольский, — весьма способная девушка. Кошмар, если в маму пойдет.
— А чем вам мама не нравится? — как-то безразлично поинтересовалась Татьяна и ловко повернулась к ним на высоких каблучках.
— Знаешь, Жень, — Арсеньич смешно почесал себе нос и решительно «махнул» стакан своей смеси, — я лучше попозже зайду, а? Смотрю, понимаешь, на двух серьезных бизнесменов, вокруг судьбы мира решаются, а что я вижу?
— Ну и что? — кокетливо спросила Татьяна.
— Кого... — поправил Никольский.
— Вот именно, — согласился Арсеньич. — Вижу двух одуревших от свалившегося на них счастья людей, и на фиг я им нужен со всеми своими и мировыми проблемами.
Они переглянулись и дружно расхохотались.
Никольский подумал: «А ведь это впервые в нашем доме — такой безоглядный смех...» Он даже растерялся немного, потому что теперь окончательно понял, что жизнь пошла по другому пути. Еще неизвестно, как там дальше все сложится, но несомненно одно: прежнего, привычного больше не будет.
Не Бог весть какая мысль, а настроение чуть- чуть подпортилось. И, словно уловив это его состояние, Татьяна тут же предложила:
— Вот что, друзья, у вас дела, а я давайте-ка пока займусь обедом.
Ну какие ж у нас без тебя могут быть дела? — излишне активно заторопился Никольский. — Присядь. Теперь это наши общие заботы... Арсеньич, если, конечно, ты не возражаешь, давай, а потом уже перейдем к обеду.
Рассказ его выслушали, не перебивая. Особенно интересовала атмосфера в Доме Советов, встреча с Локтевым и, конечно, случайный контакт с бывшим спецназовцем. Арсеньич, помня уговор, не стал раскрывать своего тезку. А Никольский, зная Арсеньича, и не настаивал. Только Татьяна сжала ладонями щеки и виски, и в глазах ее Арсеньич увидел одновременно растерянность и страх. А увидев, не стал дальше сгущать краски и нагнетать обстановку.
— Да, — как бы подвел наконец итог услышанному Никольский, — есть многое на свете, друг Гораций... Ну что ж, Танюша, не подумать ли нам об обеде? А мы сейчас тебя догоним. — И когда она вышла, добавил, плеснув себе в стакан немного виски: — У меня к тебе просьба. Если со мной что-нибудь случится, ты знаешь, что надо сделать. — Он указал глазами вслед ушедшей Татьяне. — Прости, Ваня, что я вынужден и это еще на тебя навесить. Больше ведь у меня нет никого на свете, ты знаешь.