Синдикат ликвидаторов
Шрифт:
— Ну, сказать кроме того, что и так всем ясно мне пока нечего, — заявил эксперт. — Труп пролежал на тропе либо с глубокой осени когда уже ударили морозы, либо замёрз этот мужик зимой, а может и ранней весной. Вот проведу вскрытие, экспертизу, тогда скажу точнее.
Закончив утром дежурство, Волков зашёл на доклад к начальнику уголовного розыска подполковнику Батурину и получил указание в духе: «Сам нашёл, сам провёл предварительный осмотр места происшествия, тебе и карты в руки. Бери, Коля, дело и занимайся и сроку тебе на всё про всё три дня.»
— А чего? — удивился Батурин
На следующий после дежурства день, капитан Волков, как и было приказано, решил посетить «Консервы», как местный контингент ласково и точно в бровь, называл свой родной заводской посёлок. Кроме пенсионеров, забулдыг и нескольких работающих в городе бедолаг, которым некуда было податься, никого уже не осталось. Но жила в этом посёлке одна замечательная старушка, которую все жители уважали, и старались водить с ней дружбу. Старушка эта варила чистейший самогон, который можно было приобрести за деньги, за нужный в хозяйстве бабы Зины товар или, если ты пенсионер, под запись. С бабой Зиной так или иначе, общались все до единого жителя посёлка и она была кладезь полезной для опера Волкова, информации. Вот к ней то капитан Волков и отправился в первую очередь. И причём опять же не на маршрутке, а пешком, по тропе через лес.
«Мало ли, — подумал Волков, — может ещё чего-нибудь обнаружу.»
Через полтора часа, так ничего интересного больше не найдя, капитан Волков вышел к металлическим прижавшимся к лесу заброшенным гаражам с обрушившимися погребами внутри. Как раз за этими гаражами на самом краю посёлка, стоял двухэтажный, изрядно покосившейся от времени двух подъездный деревянный барак, в одной из квартир которого и проживала самогонщица баба Зина.
Волков по скрипучей лестнице поднялся на второй этаж и постучал в обитую потрепанным дерматином дверь.
— Входи мент, коли уж приперся, чего топчешься в дверях, — раздался скрипучий прокуренный голос бабы Зины. — Я чай не слепая ещё, видала как ты из леса, словно волчище крался.
— Здорово баба Зина, — поздоровался Волков и выложил на застеленный опрятной скатертью стол, большую плитку шоколада. — Не померла ещё?
— Не дождёшься. Тебя ещё переживу, — огрызнулась старуха пряча шоколадку в ящик комода. — Ты Колька, ведь знаешь зараза, чем бабу Зину ублажить. Люблю шоколад сызмальства, а ты и пользуешься, гад, — беззлобно бранилась старуха.
Бабе Зине было уже давно за девяносто, но у неё как-то сохранились отменный слух, молодое зрение и все до единого зубы. Помотала её жизнь в молодости и по пятьдесят восьмой десятку от звонка до звонка на Колыме отмотала, а не озлобилась на людей и за это Волков, бабу Зину шибко уважал. Уж кто-кто, а он то знал, как могут люди озлобиться и за реальную вину, срок положенный отсидев.
— Спрашивай чего надо Колька, а я пока самовар поставлю. Ко мне ведь мало кто из нормальных людей заходит. Да почитай, как завод закрылся, так и нет уже тут никого, одни забулдыги. Да и как не пить-то, коли жизнь под откос пошла? — сокрушалась
— Да я по человеку тому, что Мишка в лесу нашёл. Может знаешь чего? — спросил Волков отхлебывая из пиалки чай и закусывая его кусковым сахаром с сушками.
— А чего тут знать-то? Не наш это человек, не заводской. Да и не со склада.
Волков знал, что завод продали какому-то ушлому коммерсанту, который все оборудование сдал на металл, а заводские цеха приспособил под склады. Да только и у него дело не заладилось и стоят сейчас эти склады пустые. Но пара сторожей из местных, на всякий случай все же имеется.
— А не случалось ли в последнее время в посёлке чего-либо необычного? Может кто-то тебе вещи явно не свои приносил? — поинтересовался капитан.
— Вещи мне только Мишка таскает, — усмехнулась старуха, — так я знаю чьи это вещи. Соседа моего, что напротив меня дверь в дверь жил.
— А почему жил? — удивился Волков. — Это ж Сергея Матвеева квартира, наладчика с бывшего консервного?
— Его родимого, его квартирка была. Да только он свою квартиру со всей мебелью, на Мишкину лодку обменял. А сам сел в лодочку ту сердешный, да и уплыл куда глаза глядят.
— Как это? — удивился Волков такому необычному известию.
— Он ведь как завод то закрыли, в город на заработки подался. Работал там где-то на стройке, работал. Он ведь мужик то не пьющий, работящий, хоть и бобыль. Ну так, работал он значит, а денег ему так и не заплатили. Он и уволился, а расчёт не получил. Обещали недавно всё выплатить. Поехал Серега в контору, а ему отказали. Пришёл он с конторы поздно вечером, видимо пешком, через лес шёл, потому как маршрутка то последняя пустая пришла, мне из окна всё видать. Денег у него бедного наверное на маршрутку не было. Обиделся Серега шибко. Всю ночь по квартире ходил, шараборился. У нас стены то дырявые, и мне слышно всё. Всю ноченьку не уснул, свет не гасил. А утром зашёл ко мне, на последнюю мелочишку купил пол-литра самогонки и к Мишке пошёл.
«Так, мол, и так друг мой Михаил, выручай, — говорит, — кореша своего, давай меняться. Я тебе хату мою со всей мебелью, что там стоит, а ты мне лодочку свою старенькую без мотора. И поеду я, — говорит, — в деревню Карагач к невесте своей век доживать, да горе мыкать.»
— А я ведь и удивилась, когда мне Мишка про невесту-то рассказал. Сорок годков Сереге-то, а всё не женился, а сейчас вдруг надумал. Ну да Бог с ним, может ещё и поживет по-человечески с хозяйством, да с бабенкой, глядишь, ещё и деток заделает, — прослезилась бабка Зина.
Волков допил чай и попрощавшись с бабой Зиной побрел на остановку. Эта остановка была конечной и дорога здесь тоже упиралась в закрытые ворота бывшего консервного завода и здесь же и заканчивалась. Дальше этого посёлка, пути не было.
Волков дождался маршрутку, и сев на переднее сиденье задал водителю вопрос.
— Кто из водителей выполнял последние рейсы в последние две недели?
— Так я и ездил, — ответил водитель. — У меня напарник всегда в первую смену работает, а я стало быть во вторую, а кроме нас двоих сюда больше ни кто и не ездит.