Шрифт:
Глава 1
Дарин
Я готов был разгромить свою комнату в щепки. Уже третий институт присылает мне однотипный ответ на мой сильно урезанный в функционале школьный планшет. Отец не успел отобрать. Забыл, наверное.
«Здравствуйте, Дарин Мозес. Сожалеем, но мы не можем принять вас в институт по причине вашего пола».
Уроды! Я не женщина! У меня, между прочим, член между ног болтается! Угораздило же меня родиться в Колистоне, да ещё в теле омеги. О да, это худшее, что может случится с человеком – родиться омегой, которых не так
Когда по каким-то причинам произошла мутация гена, стали иногда появляться на свет такие, как я. С одной стороны, вроде бы мужчина – член же имеется. С другой стороны, рожать может, телом и лицом слегка смахивает на женщину. Учёные просто не знали, что с нами делать. Дали третий пол, но по причине того, что имеется матка, приравняли к женщинам.
У нас очень консервативная и пуританская страна. Никакого алкоголя, табака и связей до брака. Да и после брака на лево не походишь. За измену – смертная казнь, как и за изнасилование. Да-да, вы не ослышались: измену приравняли к изнасилованию. А ещё у женщин нет никаких прав. Хотя постойте, я вру. Ухаживать за детьми. Следить за женской половиной дома. Готовить еду. Рожать детей сколько даст бог плодородия Амну. Вот все её права.
Мне уже восемнадцать. Я закончил школу и пытаюсь поступить в институт. Не судьба. Никому не важно, что я был лучшим учеником во всей школе. Меня даже на международную олимпиаду по математике выдвигали. Я занял нашей стране первое место. Получил кубок. Стоит теперь бесполезной железякой, крашеной под золото. Не у меня стоит, в школе на видном месте. Зачем мне такой подарок отдавать, я же недочеловек, оно. Женщин ещё хоть как-то уважают, немногие, но всё же. С омегой никто не считается. Их берут в младшие супруги и гнобят кому не лень. Родня мужа, его жёны и даже сам муж. Зачем тогда берут в супруги? Для экзотики, в попку долбиться, у женщин такой вид секса – табу. Хотя многие мужчины презирают омег и лучше плюнут в накидку, чем возьмут супругом.
Ненавижу эту тряпку. Меня с четырнадцати лет заставляют её носить. Как только омежий запах проявился, так и надели. Но ведь аромат не скроешь и даже под накидкой можно отличить женщина идёт перед тобой или нет. Говорят, в других странах существует подавитель запаха. Здесь это запрещено.
Мне многое запрещено. Я живу на женской половине, только в дальней её части. Спальня представляет из себя каморку с узкой кроватью, угловым шкафом, столом и стулом. Рядом с комнатой – двери в уборную, туда никто не может заходить, кроме меня.
Неожиданно ко мне вбегает отец с перекошенным от ярости лицом.
– Это что?! – орёт он в бешенстве, показывая голограмму, висящую над браслетом.
Я вскакиваю с кровати и отбегаю к окну. Не могу издалека рассмотреть, что написано на голограмме.
– Двадцать пять ноль восемь, читай, – командует отец.
– Здравствуйте, господин Фаск Мозес. Нам стало известно, что ваш омега, Дарин Мозес, разослал документы в три института в надежде поступить на учёбу. Во избежание штрафа за нарушение закона советуем вам поговорить с омегой.
– Мне директор школы сказал, что если я выиграю олимпиаду и в нашу страну приедет кубок, то мне разрешат учиться в любом вузе страны! – крикнул я в испуге. – Ведь действительно так было, отец, можешь у господина Фирса спросить.
Отец подошёл и отвесил мне смачную оплеуху.
– Ты совсем тупой?! Кто разрешит омеге учиться в институте?! – отец схватил меня за волосы, которые доходили до середины шеи, и нагнул голову вниз. – Ты позорить меня вздумал, щенок?! Ещё и волосы остриг! Двадцать ударов розгами, Дар!
Я выскользнул из его хватки, упал на колени и, обняв ноги, заскулил:
– Пап, пожалуйста, не бей. Пап, прошу тебя. Я больше не буду, правда. Я не буду.
– Ладно, хватит и того, что я твоей матери отвесил. Не уследила за щенком, падла. Через месяц твоя свадьба, Дар. Я уже сговорился. Раби Акива берёт тебя младшим супругом. Наконец-то избавлюсь от такого довеска, как ты. Раби уже сорок пять лет и у него три жены. Но это лучше, чем сидеть на моей шее. С завтрашнего дня начнём приготовления к свадьбе. И ещё раз вздумаешь меня позорить – получишь в два раза больше ударов, чем я тебе обещал. Я всё сказал.
Отец отпихнул меня ногой и ушёл. Я упал на пол и прошипел тихо: «Если бы смог, убил гада».
Он уже сговорился о моей свадьбе. Всегда женщинам и омегам отец подбирает мужа. Если ты очень красивая, то повезёт войти в дом первой женой. Если не очень или есть какой-то изъян – можно стать и третьей, и четвёртой женой. Больше четырёх нельзя, но бывают случаи, когда старик в шестьдесят хоронит одну из своих женщин и в жажде обладать юным телом женится снова. Невеста не видит жениха до самой свадьбы, это запрещено. А часто не знает его фамилию и возраст, только имя. Считается, что это ни к чему: дань за невесту отдали – проблем никаких нет.
Я выбежал из комнаты и ринулся в спальню матери. Она была недалеко от меня. Закрываться было непринято, как и входить без стука. Я так волновался за неё, что забыл о правиле. Ворвался в комнату и увидел, как она пытается надеть халат на спину, исполосованную ремнем.
– Мам, прости меня. Мам, я не хотел. Меня обманули, сказав, что я за кубок смогу учиться, – заплакал я, видя её раны.
– Твари, – тихо рыкнула мама, завязала халат и обернулась. – Иди ко мне, мой хороший, не плачь.
Мама распростерла объятия, и я с удовольствием скользнул в них. Хотел её обнять, но не мог. Боялся, что ей будет больно. Мама села на кровать, притянула меня к себе.
– Посиди у меня на коленях, как в детстве, Дар.
Я умостился на её ногах. Приник к плечу щекой. Все омеги маленького роста. Больше метра шестидесяти сантиметров никто не вырастает, во мне на пять меньше.
– Мам, а можно тебя спросить? Мне всегда было интересно, почему все смуглые, а у тебя светлая кожа. У меня что-то среднее между тобой и отцом. И волосы у нас пшеничные. Люди в Колистоне не такие.