Синдром бесконечной радости
Шрифт:
– Я не езжу одна, – отмахивалась Анна, – у меня отличный водитель-профессионал, он за машиной следит, как за ребенком. И потом, в поселке Владлен…
– Аня, Владлену, уж извини за прямоту, совершенно все равно – приедешь ты домой или нет.
– А тебе, значит, не все равно? – щурила она карие глаза, умело подведенные тонкими «стрелками».
– Не понимаю тебя, – Валерий злился, чувствуя, что в очередной раз проиграл схватку, – ну чем не жизнь в городе, а?
– Нет! – неизменно обрубала Анна, и заместитель унимался на какое-то время, чтобы потом снова вернуться
Ровно год понадобился Анне, чтобы хоть как-то принять то, что муж, Владлен Витольдович Мецлер, теперь намертво прикован к кровати и аппарату искусственного дыхания после аварии на возглавляемом им комбинате.
Во время выездного совещания в одном из цехов вдруг сорвалась с рельсов вагонетка и придавила стоявшего как раз на ее пути Мецлера. До больницы его успели довезти, но в себя владелец комбината так больше и не пришел. Анна оказалась владелицей контрольного пакета акций и председателем совета директоров, к чему была не очень готова, хоть и имела неплохое экономическое образование. Но опыта управления золотодобывающим комбинатом у нее не было совершенно. К счастью, был еще Зотов, заместитель Владлена Витольдовича и близкий друг, который помог Анне довольно быстро во всем разобраться.
Члены совета директоров не особенно обрадовались появлению Анны в кресле председателя, но смолчали – контрольный пакет делал ее неуязвимой, а ссориться с Зотовым никто не хотел.
Анна, будучи женщиной неглупой, тоже постаралась сгладить все острые углы, и комбинат удержался на плаву даже без Владлена, но в последнее время ее не покидало ощущение, что вокруг комбината происходит что-то непонятное. А потом ей поступило предложение о слиянии от крупного золотодобывающего холдинга.
Рассмотрев все предложенные условия и посоветовавшись с членами совета директоров, Анна отказалась от сделки, и Зотов ее поддержал, мотивируя это тем, что чужаки начнут заправлять здесь иначе, чем принято за долгие годы.
Градообразующий комбинат сделал жизнь в небольшом северном городе настолько комфортной, что уже давно местная молодежь не уезжала отсюда, без проблем находя и учебные заведения, и рабочие места. Комбинат оказывал поддержку тем, кто хотел учиться в столичных вузах, но с условием обязательной отработки в родном городе не менее пяти лет по выбранной специальности, предоставлял жилье и подъемные. Мало кто покидал город по истечении срока контракта.
«Маленький северный рай». Никак иначе Уйгууну и не называли, даже жители, рассказывая кому-то о месте своего проживания, употребляли это выражение, ставшее здесь чем-то вроде слогана.
Комбинат вкладывал деньги во все сферы – в здравоохранение, в культуру, в образование, а уж к благоустройству руководство относилось как к ремонту в собственных домах.
Короткое северное лето не особенно баловало горожан обилием зелени или цветов, но даже за этот небольшой промежуток времени в городе буйствовали краски, благоухали клумбы и кое-где даже имелись тенистые аллеи из деревьев, кроны которых были особым образом наклонены друг к другу наподобие арок. За чистотой следили так, словно это были не улицы, а операционная,
Сейчас, утром, город тоже выглядел отлично – снег уже начал таять, но еще лежал белыми шапками на крышах и ветвях деревьев, дворники расчищали тротуары там, где не успели, дороги в идеальном состоянии – снегоуборочные машины работали по ночам, готовя проезжую часть к утреннему потоку машин.
Мэр города, энергичная женщина средних лет, каждый день лично выезжала то на одну, то на другую улицу, чтобы убедиться, что работы везде ведутся одинаково тщательно – и в центре, и на окраинах.
Анна, рассеянно глядя в окно машины, подумала, что скоро день города, праздник, который здесь принято отмечать с размахом, и комбинат обязательно приглашал кого-то из столичных «звезд», оплачивал салют и мероприятия, проводимые мэрией для горожан.
«Надо смету запросить, – подумала она, доставая из сумки ежедневник и ручку. – Посмотрим, сколько Саяна в этом году запросит».
Саяна Угубешева, мэр, обычно смету слишком уж не завышала, но небольшую сумму сверх необходимой всегда закладывала. Анна закрывала на это глаза, зная, что деньги эти мэрша не складывает в собственный карман, а отдает в фонд поддержки малых народностей, который возглавляет ее дочь.
Сылдыз Угубешева была близкой подругой родной сестры Анны, они проводили много времени вместе, и Анна всегда надеялась, что серьезная Сылдыз повлияет на Дарину, легкомысленную и совершенно не желающую думать о завтрашнем дне.
Мысли о сестре заставили взяться за телефон – утром Анна не увидела Дарину за завтраком, а вчера та слишком поздно вернулась домой, в который раз проигнорировав просьбу Анны не мотаться на машине ночью по зимней дороге.
– Анька, ну что ты за человек… – после восьмого гудка заныла в трубку Дарина. – Еще даже девяти нет! Я легла почти в четыре…
– Вот я как раз об этом и хочу поговорить. Мне отобрать ключи от машины?
– Ой, да отбери! – мгновенно проснулась сестра и кинулась в атаку. – Отбери! Лучше на такси ездить, чем каждый раз выслушивать твой нудеж по поводу машины! Надоела ты со своими нотациями! Я взрослый человек, что – не могу в клубе в свое удовольствие потусоваться?!
– Так, может, для разнообразия ты на работу устроишься, раз уж совсем взрослая?
– Куда?! Куда я в этой чертовой дыре устроюсь на работу, а?!
– А зачем ты институт бросила? Получила бы диплом и без проблем пошла бы…
– Ага – английский местным детишечкам преподавать! – перебила Дарина. – Тоже мне – перспектива! Ты меня еще сошли куда-нибудь в стойбище!
– Я бы и рада, да кто ж тебя примет… Дарина, я серьезно – прекрати эти загулы, добром не кончится.
– А, ну да, у нас же наследственность! – фыркнула сестра. – То-то ты спиртного в доме не держишь. Боишься?
– За тебя – очень, – подтвердила Анна, чувствуя, как начинает болеть голова. – Хоть бы на Сылдыз посмотрела. Вроде ровесницы, а ощущение, что ты моложе лет на десять, как подросток себя ведешь, к тому же – проблемный.