Синдром Икара
Шрифт:
Оказался, потому что никто не умеет предугадывать будущее. В какой-то степени, он был даже рад. Там, вдалеке от Земли, отрезанным от мира, ему казалось проще забыть про всё, что никак не давало ему покоя. Забыть про Миранду Хесс. И про всё, что с ней было связано. А статья могла и подождать. Неплохое оправдание для того, чтобы отложить скучные стохастические процессы, не правда ли?
В первые дни командировки они с Мак-Грегором разговаривали неприлично много. О женщинах. Да. Любая другая тема сводилась, в конце концов, к одной.
К сучкам.
Так
Первая жена-сучка. Она подарила Мак-Грегору двоих детей. Мальчика и девочку. Мальчик родился с пороком сердца. И Мак-Грегор подозревал, что из-за того, что эта глупая размалёванная сучка накачивалась в период беременности транквилизаторами.
Она выходила из себя по любому поводу, Вайс. Не поверишь, но стоило мне оставить щётку в раковине, она налетала фурией и устраивала скандал. Или если я неплотно закрывал дверь на балконе, когда выходил курить. А потом, перед сном, она закатывала истерику, рыдала, отвернувшись в подушку, и жрала эти гребанные таблетки!
Мальчик умер в возрасте четырёх лет. Через две недели, после того, как Мак-Грегор ушёл из семьи. А ещё через два месяца он поставил свою подпись под официальным уведомлением о разводе. Младшая девочка осталась с матерью.
Вайс, если ты меня считаешь скотиной, а я может скотина и есть, то ты не прав. Ты там не был, ты не находился в этом аду, когда хочется душить, душить и душить. Руками. Так что ты, отец, меня не совсем поймёшь. И даже осудишь. Но мне плевать, я ни разу не просрочил платёж по алиментам, усекаешь?
Это было странным, но Ян ловил себя на мысли, что тоже хочет рассказать что-нибудь Мак-Грегору. Про Миранду. Хотя какие могли быть точки соприкосновения у истории прекрасной Миранды и остальными историями многочисленных сучек Мак-Грегора? Уровень понимания был неприемлем. С таким же успехом Ян мог рассказывать об этом сенсорному дисплею. Всё, происходившее между ним и Мирандой, находилось в другой плоскости, в другом времени, в другом месте. Это был просто реликтовый фон, может и подвластный детекции органов чувств напарника, но никак не отождествляемый с действительностью. Химерный.
Лучшие шлюхи на Трёхпалой, Вайс. Настоящие сучки! В этом самом порту на Трёхпалой нужно пройти за грузовые пакгаузы и там спросить Угрюмого Калеку. Только не все тебе покажут это место. Народ там подозрительный, сам понимаешь. Но я тоже не лыком шит. Главное быть понаглей, понимаешь? А когда у тебя бинго в кармане и рядом валяется эта душистая сучка, всё становится много проще, Вайс. Если будешь в этих краях, сошлись на меня, думаю этот угрюмый ублюдок надолго меня запомнил. Скажу тебе по секрету, там есть малолетки. И какие! Вот было у меня с одной - я просто закатал рукав до локтя, сжал пальцы в кулак и... ты не поверишь, Вайс, я бы и сам не поверил...
Наверное, и даже,
Возможно, со временем эти истории видоизменялись, полировались, приобретали законченный и более выгодный рассказчику вид. Но и обесценивались. С каждой своей интерпретацией. С каждым новым собутыльником. С каждым возрождением из пепла.
Иногда Вайсу казалось, что Марина тоже слушает Мак-Грегора. Слушает, и, проявляя свою нечеловеческую сущность, сплющивает воздух вокруг них. Как ребёнок от нечего делать сплющивает между пальцев резиновый мячик. От скуки.
Вначале Ян любил смотреть в обзорное окно станции на поверхность планеты. На творящееся там безумие. Но с каждым новым днём, с каждым новым просмотром в нём рос страх. За несколько дней до трагедии переросший в неприятие, в отвращение, в фобию. Обзорный вид стал инструментом комнаты пыток. Вайсу приходилось заставлять себя поднимать взгляд, чтобы смотреть наружу - исключительно из-за того, что этого требовала работа.
Редко, он видел себя как бы со стороны, некий плоский, вырезанный из картона персонаж, в декорациях огромной Марины. Инверсионная версия театра. Маски наоборот. Картонная фигура в живых, двигающихся, переливающихся декорациях. Но это позже. Когда Ян мысленным упражнением прокручивал этот отрезок. Во время катастрофы ни о каких глупостях и самоанализах речи не шло. Потом. Позже. Попытка холодного индифферентного просчёта. Оптимизация депрессии. Неудавшаяся, впрочем, по большому счёту. Вайс знал, что будет великое множество раз спрашивать себя о произошедшем с ним тогда. И множество раз не получать внятного ответа.
5.
Помещение, которое определили Вайсу, было похоже на комнату для допросов. В ней не было ничего лишнего. Стол с белой столешницей, два стула. Слегка портила впечатление только древняя медицинская кушетка в углу и стеклянный шкаф со склянками.
На столе стоял стаканчик с разноцветными карандашами, лежало несколько листов писчей бумаги и толстенькая папка с "делом" - история болезни.
Вайс смотрел на фигуранта скорее безучастно. Изучал черты лица, взгляд, реакции. Тот сидел расслабленно, поникшим взором смотрел вниз, в пальцах иногда теребил краешек больничного халата. В его движениях скользила вялость.
Его звали Йоган Стайне.
Пилот-экспедитор.
Возраст - 31 год.
Стаж - 6 лет.
Последний корабль - космический грузовик Эйджл.
Порт приписки - Мир Реконструкций, коммуникационный док.
Все вполне стандартно. Не новичок.
Ян вспомнил личностные характеристики из дела. Эмоционально устойчив. Профессиональные навыки на хорошем уровне. Слегка замкнут. Компрометирующих сведений нет.
Не густо.
Вайс снова посмотрел на фигуранта - тот так и сидел, не поднимая глаз.