Синдром космопроходца

Кузнецова Светлана Владимировна

– Ему не подходим мы. Мы – слишком люди. Вы – уже другое, иной вид. Вот только очевидного не замечаете, даже когда видите, – вдруг произнес Батли абсолютно серьезно. – Но за этим вы и здесь: чтобы, наконец понять.

Понять! Орлик хотел от него того же. Вот только раздумывать над этим не хотелось. Особенно сейчас.

– Пойдемте, господин Батли. Поедете до космопорта в моей компании.

– Не поеду…

Но Рокотов уже гаркнул, чтобы конвоиры заходили.

Крепкие стационы, молодые, в темно-зеленых комбинезонах: форме, принятой на Новом Йоркшире

у сотрудников безопасности. Метрополия давно утеряла бы всякую значимость, если бы не держала раздутый аппарат во всех уголках освоенной галактики. Эти молодцы подчинялись отнюдь не совету старейшин, и это было хорошо. Но успокоится Рокотов только когда Батли зайдет на борт челнока и стартует на орбиту.

– Препроводите арестованного в космопорт.

Правый из конвоиров, старший по званию, если верить нашивкам, хотел возражать, но Рокотов, не тратя время на объяснения, поднял руку. Сверкнул красный луч, в браслете хронометра, тотчас прошел сигнал на таком же браслете у сотрудника правопорядка. Тот кивнул, вытянулся во фрунт и разве лишь каблуками не щелкнул.

– Пошли, Стив, – по-свойски обратился он к арестованному.

– Возьмите в усиление еще четверых, – распорядился Рокотов, вставая и вынужденно хватаясь за спинку стула, на котором сидел. Перед глазами потемнело, закружилась голова. Поднялся он, видать, резковато, да и обмороки на планетах не проходят бесследно.

– Слушаюсь!

– С вами все в порядке, господин командор?

Рокотов скрипнул зубами и приложил неимоверные усилия, чтобы не ругаться. От сопровождения Батли пришлось отказаться, иначе он рисковал снова вернуться сюда в плачевном состоянии.

– Абсолютно, можете идти.

Конвоиры козырнули, Батли снова фыркнул и вышел. Рокотов, мысленно готовившийся уже давать показания и участвовать в судебной тягомотине, видел его в последний раз. На двух третях пути до космопорта, Батли каким-то образом выкинул из телеги двоих конвоиров и кинулся в лес.

Рокотов видел запись и подозрительно знакомый куст. У преступника были скованны руки и ноги, но ему это нисколько не мешало. Перемещался Батли прыжками, как земные кенгуру или волзы с Кентавриона. Преследователи бежали за ним, но никак не могли настигнуть. Старший по званию после словесного предупреждения открыл стрельбу и должен был бы попасть. Батли точно разворотило спину, вот только вбежавшие за ним следом под сень деревьев стражи правопорядка не обнаружили не только тела, но и пятен крови.

Глава 7

— Как вы?

Рокотов подвигал в воздухе пальцами, что должно было означать: более-менее. Лишь затем спохватился, как бы не был понят неверно. Все же Джиллини стационка. Однако она кивнула, видимо полностью удовлетворившись ответом, и проронила:

– Вот и хорошо.

Все повторялось: комната с низким бревенчатым потолком, жесткая койка, сидящая на табурете в изголовье Джиллини. Разве лишь обошлось без капельницы: после буйволовой дозы антигистаминных препаратов Рокотова оставили в покое.

Чувствовал он себя, впрочем, неплохо и, пожалуй, мог бы

встать, но пока не хотел. Общество привлекательной женщины, пусть и не слишком доброжелательно настроенной, его вполне устраивало, горизонтальное положение тела — тоже.

Выяснить, что повлекло резкое ухудшение здоровья, удалось достаточно скоро. Виновным оказался крохотный паучок величиной в половину ногтя на мизинце, устроивший себе логово и сплетший паутину на том стуле, который занял Рокотов. Укус он не почувствовал, зато его тело отреагировало едва ли не мгновенно. Обиднее всего было то, что паучок считался абсолютно безвредным и совершенно некусучим. Он разве лишь муху мог отравить, и залетевшего космопроходца (как выяснили экспериментальным путем).

— Я знавал Маринэ Джиллини, капитана «Наваго». Вы не родственники?

Она покачала головой.

— Жаль… – протянул Рокотов. – Я уж почти решил…

– Причислить меня к полукровкам?

Он пожал плечами.

– Пробуете преодолеть предубеждения, приписав мне в родичи кого-нибудь из своих? Ведь все стационы тупы, ленивы и не в состоянии нормально общаться с покорителями космических далей? — Джиллини расхохоталась. — Вы еще хуже наших старейшин. Такой же самодовольный сноб и эгоист.

— Между прочим, здоровый эгоизм — залог психического здоровья.

– У вас там — возможно, но на планете одному не выжить.

— Общество вперед тоже двигают эгоисты, — возразил Рокотов: -- те, кто полагает себя умнее и лучше всех прочих, способными не день за днем тянуть лямку и быть винтиком в системе, а на гораздо большее. Амбиции ведь нужно подтверждать, иначе они – пыль на подошвах. Эгоистам тесно в предложенных им рамках, вот они их и раздвигают, а то и рушат, не идут по головам ради карьеры и привлечения внимания какого-нибудь богатея, а стремятся достигнуть вершин сами, без чьей-то помощи, подтвердить право на особенность, полученное по праву рождения.

– Жуткая философия. Я вот всегда хотела помогать людям просто так, – сказала Джиллини.

Рокотов усмехнулся:

– Ни секунды в том не сомневаюсь. Иначе вас на Новом Йоркшире просто не было бы. Только подобное стремление и есть одна из форм здорового эгоизма: помогая другим, вольно или невольно завоевываешь признательность и уважение, а потому становишься выше остальных по факту. Чем больше добра делаешь другим, тем лучше.

Она покачала головой.

– Эдак вы сейчас скажете, что альтруизм...

– Ага! – развеселился Рокотов. – Эгоизм в высшей степени. Скажу вам больше: альтруизм и есть лучший пример слома системы. В то время, когда серая масса играет по навязанным ей правилам, стремясь копить блага – конкурирует, ссорится по пустякам, «винтики» подсиживают друг друга, обманывают, лицемерят – появляется некто, кому не интересно участвовать в подобных играх. Он делает просто так, из одного интереса, то, за что эта серость взялась бы только за плату, походя утирая носы и втаптывая в грязь ценности тех, кто мнил себя небожителями, но на самом деле являлись лишь червями, на вершине компостной кучи.