Синдром самозванца
Шрифт:
— Ну, я не имею в виду, что ты стал старым, — рассмеялась Поля. — Ты скорее возмужал.
— И выгляжу на сорок! Я примерно лет с шестнадцати выгляжу на сорок. Так что мне уже плевать.
Полина окинула взглядом мои волосы и бороду. Я знаю, что она увидела: седину. Это у меня тоже давно, лет с двадцати трех, если не раньше. Генетика. Но я не заморачиваюсь по этому поводу, правда. Меня искренне восхищают мужчины, которые тщательно следят за своими волосами, чего-то там красят, увлажняют и выглядят так, словно перед ними вечно включенная камера, транслирующая их в прямом эфире на миллионы зрительских глаз. Когда в Москве только-только стали открываться барбершопы, я тоже
— Как обстоят дела с опекой? — спросила Поля.
— На самом деле все не так страшно, — ответил я. — Я написал в соцслужбу письмо, а потом еще позвонил. Милая девушка по телефону сказала, что никаких проблем не предвидится, если я хочу заботиться о Жанне и готов создать ей условия, они пойдут навстречу. Так что дело за малым — собрать документы, подать их и дождаться решения.
На мой телефон пришло сообщение от детектива ПАР Андрея: «Доктор покинул страну».
Я извинился перед Полиной, вышел из кафе на заполненную спешащими по всем делам сразу женщинами Тверскую улицу. Закурил, повернул в ближайший двор, чтобы не торчать у всех на виду, и набрал Андрея.
— Что значит — он покинул страну? — спросил я.
— Ну-у-у… — ответил Андрей так, словно я спросил, не найдется ли у него десять тысяч взаймы. — Ничего удивительного. Вы новости-то смотрите? Буквально после разговора с вами господин Кончиков поехал домой, собрал чемодан и отправился в сторону Верхнего Ларса, где успешно миновал блокпост, границу. Сейчас он на Шри-Ланке, судя по геолокации на фото в соцсетях.
Андрей ехал в метро и, судя по голосу диктора «станция Пушкинская» на заднем плане, как раз сейчас находился где-то под моими ногами.
— Вы объявили его в розыск?
— Мы передали в полицию наше письменное мнение по поводу господина Кончикова, — сообщил Андрей. — К каким выводам они придут, мне неизвестно. Наши адвокаты говорят, что одних лишь выводов мало, чтобы начать преследование человека.
— Все верно говорят, — ответил я, — спасибо, что сообщили, Андрей.
Я положил трубку. Меня трясло от злости. Я так и знал, что нельзя было этому увальню доверять такое важное дело. Он, наверное, приперся с невинным видом в полицию, отдал в дежурную часть бумажку, где я изложил свои выводы, и ушел. Андрей человек исполнительный, но мышление тоннельное — что ни поручи, все сделает, но строго в соответствии с инструкцией. Любые новые вводные будет игнорировать, потому что в ТЗ их не было.
Я докурил, вернулся в кафе.
— Что-то стряслось? — спросила Полина. — Ты выглядишь расстроенным. Обычно я так выгляжу, когда мои подчиненные творят дичь.
— Ну, примерно так оно и есть, — сказал я и замолчал.
Доктор Алексей Кончиков вполне мог иметь мотив для совершения преступлений. Организованный преступник, мужчина 30–35 лет, может позволить себе совершать дорогостоящие убийства. Он, конечно, нарцисс, но психотип — паранойяльный. Я вспомнил нашу с ним встречу: он был одет в классический костюм, от него пахло дорогим парфюмом, идеально ухоженные руки и ногти.
— Паранойяльный миссионер, — сказал я задумчиво, глядя на Полю.
Она подняла брови и ответила:
— Это может прозвучать пошло, но, кажется, ты говоришь не о сексе, а об убийце, да?
— Прости-прости, — сказал я и замотал головой. — Мне просто в голову пришло кое-что, запустился процесс, и остановить это невозможно. Но я сейчас…
—
Я улыбнулся. Еще до того, как Жанна заболела, у нас была локальная шутка: арт-дилеры — это торговцы результатами невротических колебаний, потому что все художники — невротики, как и писатели, и музыканты, и прочие творцы, поскольку без психоза не бывает творчества. И если арт-дилеру не удалось обзавестись гигиеническим минимумом психологического образования, то рано или поздно какой-нибудь художник-невротик его либо убьет, либо затащит в пучины своего безумия. А потом Жанна заболела, и так шутить мы перестали.
— Хорошо, но если тебе вдруг станет скучно, ты меня останови, ладно?
— Договорились, — ответила Полина и сделала микроглоток своего эспрессо.
— У нас есть три эпизода убийств. Три девушки разного типажа, это почти сразу исключает сексуальный мотив.
— Но при этом все они стюардессы, — заметила Полина.
— Справедливо, — ответил я, — но не забывай, что стюардессы они на борту, а два убийства были совершены вне самолетов. И на улице это обычные девушки в пиджаках и юбках. Да, все три были в форме, но стюардесса была одна, Ольга Спиридонова, убитая в воздухе. Ангелина и Винера, убитые на земле, могли быть кредитными инспекторами в банке. Если бы тяга убийцы была направлена именно на стюардесс, то он постарался бы убить их всех в воздухе или по крайней мере на борту, пока идет подготовка самолета к вылету. Но даже не это главное. Важнее то, что убийца нам сообщил вторым убийством, когда устранился от созерцания, как задыхалась Ольга. Процесс умирания ему был не интересен. Все, это окончательно убирает сексуальный подтекст, потому что для маньяка это самое важное в преступлении. Нашему убийце было важно совсем другое.
— Какое?
— Эти три девушки чем-то объединены, — сказал я. — Чем-то, что лежит в основе его потребности, которую он удовлетворяет за счет убийства. Он совершает какую-то благородную миссию, творит некое благо обществу.
— Ему так внутренний голос нашептал?
— Нет, — ответил я, — когда внутренний голос шепчет, тогда человек болен. Наш убийца абсолютно и бесповоротно здоров. Возможно, с небольшими отклонениями, но здоров. Больной не сможет так тщательно продумать убийства и осуществить их без сучка и задоринки, не говоря уже о том, что психически больному человеку крайне сложно сделать карьеру. А наш убийца всего добился сам, и он весьма обеспечен.
— В поведении или образе жизни девушек было что-то, от чего его триггерит?
— Верно, — сказал я. — Причем, едва это заметив, он сначала убеждается, что зарегистрировал истинное отклонение, от которого ему некомфортно, затем преследует жертву, изучает ее, выбирает подходящий момент и совершает преступление. Способ убийства хорошо знаком — умерщвление химическим веществом. Скорее всего, он разбирается в химии, потому что использует разные формы яда: не только сухое вещество, но и жидкость. Если ты плохо знаком с химией, то можешь сомневаться в эффективности одной из форм. Вдруг испарится? Вдруг нужна доза больше? Вдруг разъест емкость для хранения? А он уверенно жонглирует специфическими знаниями, которые должен был где-то получить. Это может быть врач, физик, химик, человек, работающий с химикатами на производстве. Но если сюда наложить другие составляющие профиля, требующие наличия свободного графика, возможность активного передвижения по миру, то круг сужается, например, до успешного, высокооплачиваемого врача, который большую часть времени работает на себя.