Синдром удава

Витман Борис

— Вы слишком много хотите знать сразу, молодой человек, едва успев познакомиться с женщиной, — отшучивалась она.

Только теперь я обратил внимание на то, что попутчица в противоположность мне, почти ни о чем меня не спрашивала. Когда на чужбине встречаются два земляка, между ними неизбежен обмен вопросами, даже просто из любопытства.

Похоже, что она обо мне что-то знала. О ней я узнал только то, что зовут ее Анной и что она переводчица в военном госпитале, где значительная часть младшего медперсонала состояла из молодежи, вывезенной из оккупированных гитлеровцами стран,

Об этой странной встрече я рассказал Вилли, чем его также озадачил. Он посоветовал продолжить знакомство. Пообещал кое-что проверить.

Иногда мы с Анной вместе ужинали. Меня, признаюсь, смущало повышенное внимание к ней мужчин. Анна была старше меня,

но выглядела ровесницей. Относилась она ко мне слегка покровительственно, как старшая сестра. Часто подтрунивала, была умна и проницательна, имела превосходную память. Могла, один раз мельком взглянув на посетителей кафе, назвать их количество и описать, не глядя, характерные черты внешности и особенности костюма.' Помимо русского и немецкого знала английский и немного французский. Вела себя просто и естественно. Каждый раз я открывал в ней все новые качества. Но чем больше я узнавал ее, тем загадочнее она становилась. Однажды мы ужинали в кабачке, где рядом со стойкой бара находился тир. Группа слегка подвыпивших офицеров в форме альпийских стрелков решили показать свое умение в стрельбе, тем более что за каждое попадание выдавали приз. Но офицерам крайне не везло. Они нещадно «мазали». То ли виновато было вино, то ли, возможно, умышленно сдвинутые хозяином прицельные устройства, чтобы поменьше выдавать призов. Офицеры все больше распалялись, уже слышались насмешки, но меткость от этого не увеличивалась. И тогда Анна, даже не предупредив меня, быстро подошла к стойке тира. Офицеры притихли. Она бросила несколько монет, получила пять пулек, взяла винчестер и одну за другой, почти не целясь, четырьмя выстрелами поразила четыре мишени. У стойки произошло замешательство. Офицеры протирали глаза, а затем разразились бурными возгласами изумления и комплиментами. Тем временем Анна достала из сумочки пудреницу с зеркальцем в крышке, положила ее на ствол, стала спиной к мишеням и оставшимся выстрелом так же без промаха поразила пятую цель. Поднялась овация. Возле тира сгрудились чуть ли не все, кто был в зале. Хозяин выложил перед Анной горку призов. Офицеры неистово поздравляли Анну, словно она сбила вражеский бомбардировщик. Пили за ее здоровье. А один из офицеров в шутку предложил ей возглавить их батальон. Я был удивлен не меньше других: зная, как трудно в подобных тирах попасть в цель из духового винчестера. Только позже Анна рассказала, что раньше была артисткой цирка, и стрельба входила в один из ее номеров. Здесь, в этом кабачке, она уже побывала однажды. Пробовала стрелять. Сразу обнаружила смещение мушки. Определила поправку, заметила винчестер и, ничего не сказав хозяину, решила в следующий раз проучить его.

Я с нетерпением ожидал новых встреч с Анной. Все чаще ловил себя на том, что слишком привязался к ней, все больше попадал под ее влияние. Не знаю, чем бы все это кончилось. Но однажды Анна с обезоруживающей прямотой сказала, что серьезно влюбилась.

— Кто же он? — спросил, заранее зная, что это не я.

— Зовут его Алекс. Он повар... — Я решил, что Анна меня разыгрывает, но она заявила, что очень скоро я смогу убедиться в правдивости ее слов. Теперь уже я подтрунивал над ней, высмеивая ее выбор. Этот ее избранник почему-то представлялся мне малообразованным человеком с большим животом и короткими ногами. Чтобы прекратить мои насмешки она сказала:

— Хорошо, я познакомлю тебя с ним.

С надеждой и даже трепетом ожидал я эту встречу. Решил в словесном поединке расправиться... с поваром, как с картошкой!

В назначенный вечер мы с Анной встретились в кафе, куда должен был подойти и Алекс. Я нетерпеливо поглядывал на дверь, представляя, как будет протискивать повар свой живот в узком проходе между столиками. На секунду отвлекся и не заметил, как возле нас появился брюнет выше среднего роста с плотной спортивной фигурой, безукоризненно одетый. Я невольно привстал со стула. Он с дружеской, открытой улыбкой протянул мне руку

— Алекс, очень рад с вами познакомиться, — сказал он довольный чисто по-немецки и уже тише добавил по-русски: — Анна много говорила мне о вас.

Весь план моей военной стратегии рухнул в одно мгновение. Алекс обезоружил меня одним своим лицом. Он и Анна словно были созданы друг для друга. Я почувствовал к нему доверие и тут же рассказал, как Анна пошутила надо мной, сказав, что он повар. К моему удивлению, Алекс подтвердил, что действительно работает поваром в офицерском казино, — шеф-поваром.

Теперь

я уже не сомневался, что Анна и Алекс не те, за кого себя выдают, и ждал, что они первыми внесут ясность. К этому времени Вилли удалось узнать, что они не связаны с нацистскими спецслужбами, поэтому подозрение в возможной провокации отпадало. Но больше Вилли ничего узнать не смог. Кто же они?.. Раздумывая над тем, кого они могут представлять, я рассуждал так: если нашу разведку, то какой смысл так долго вести игру, теряя драгоценное время. Так кто же все-таки они?.. Я очень надеялся, что теперь, с подключением Алекса, все должно определиться. А пока разговор между нами велся на отвлеченные темы. Алекс одинаково свободно, так же как и мы с Анной, говорил и на немецком и на русском. Непроизвольно разговор коснулся литературы и искусства. Я встрепенулся, решив показать, что и я кое-что знаю. Но очень быстро, как говорят боксеры, был «отброшен к канатам». Какая бы тема не затрагивалась, я значительно уступал Алексу в познаниях, мой багаж по сравнению с его оказался мизерным и дилетантским.

В этот вечер так ничего и не прояснилось. Вскоре после этой встречи Анна мне сообщила, что они с Алексом решили пожениться. Я был приглашен на свадьбу. Венчание состоялось в церкви, но, к моему удивлению, не в русской, а в немецкой, лютеранской. В качестве свадебного подарка я приготовил большой портрет Анны, выполненный мною сепией по наброскам с натуры. Их я сделал раньше. Анна заранее предупредила меня, что общение будет только по-немецки. Из церкви поехали домой к Алексу. Он снимал небольшую, но уютно обставленную квартиру в VII районе города. Гостей было немного. Никто из них не был мне знаком, и какое отношение они имели к новобрачным было не ясно. Торжество проходило в немецком духе и соответственно времени. Умеренно пили, сдержанно смеялись. Произносили недлинные речи и тосты. Мне было совсем не весело, но я старался это не показывать. Когда стали расходиться, Анна задержала меня и отпустила только под честное слово, что завтра буду у них на обеде.

Придя на следующий день, я оказался единственным приглашенным. Мне не удалось скрыть от Анны свое плохое настроение, и чтобы развеселить, она снова стала подтрунивать надо мной. После обеда мы перешли в другую комнату. Устроились поудобнее в мягких креслах. Анна приготовила кофе. Я почувствовал, что сейчас должно состояться признание, и не ошибся...

— Дело в том, — начала Анна, — что мы с Алексом давно женаты...

Я решил, что это очередной розыгрыш. С мольбой взглянул на Алекса и попросил, чтобы он не позволял этой ужасно вредной женщине издеваться надо мной. Но Алекс сказал:

— Это правда. Мы поженились еще перед войной в Москве. Эту нашу семейную тайну, и не только семейную, — многозначительно добавил он, — знать будешь только ты один. Мы знаем о тебе достаточно, чтобы доверять. Но об этом потом... Итак, я прибыл в Москву в 1938 году из Штатов для работы в нашем американском посольстве. Вскоре познакомился с Анной. Она приехала из Харькова на гастроли в Московский цирк. Мои родители эмигрировали в Америку еще до революции. Когда меня отозвали снова в Штаты, я забрал Анну с собой. У нас она стала выступать в довольно известной труппе варьете и скоро сделалась популярной. Разъезжала по стране и ее даже приглашали в Голливуд для участия в фильмах. У нее появилось много поклонников...

— И Алекс, конечно, стал меня ужасно ревновать, — заметила Анна, — из-за этого мы стали часто ссориться.

— А меня, — продолжал рассказ Алекс, — как раз преследовала полоса невезений. Я оставил государственную службу и занялся драматургией. Но и здесь мне вначале не везло. Я был не известен, и мои пьесы и сценарии никто не хотел ставить.

— Алекс очень болезненно переживал мою популярность, — продолжила рассказ Анна. — Если мы где-нибудь бывали вместе, то часто можно было слышать: «А это муж той самой Анны Ш.», что Алекса страшно бесило. Между нами росла отчужденность. Я привыкла чувствовать себя независимой. Сценический успех кружил голову... Мы оба были слишком горды и ни в чем не хотели уступать, хотя продолжали любить друг друга. Однажды я вернулась домой из гастрольной поездки и не нашла Алекса. В записке этот «герой» сообщал, что уехал надолго... И больше ни слова. Год спустя я прочла в журнале об успехе молодого сценариста. Писали об Алексе. Вскоре о нем заговорили как о талантливом драматурге. И вдруг он снова как сквозь землю провалился. Нигде о нем ни слова. Я пыталась узнать, что с ним, но безуспешно.