Синдром второго шанса
Шрифт:
– Обязательно буду. Как мы будем держать себя на людях?
– Так же как мы держим себя при этой урне! Я не собираюсь ломать комедию и скрывать! Журналюги и так уже выследили нас. Видела газеты?
– Принципиально их не читаю, – равнодушно пожала я плечами.
– Клянусь, наступит день, и я до них доберусь! Закрою каждое вшивое издание!
– Никто и не спорит, ты крученый гвоздь, – прыснув, поддела я его.
Обожаю это делать. Тогда уязвлённый бог начинает целоваться с жадностью. Я немного поборолась для виду, а потом сдалась, но на самом деле побеждённым оказался именно Эйдан.
Оказывается,
– Кажется, я влюбился … и снова в Киру Гроссу.
Я же опоздала намеренно. Когда я явила себя этому обществу – двуличные светские акулы уже были в сборе, в самом разгаре веселья. На мне было длинное обтягивающее персикового цвета платье, искрящееся золотистыми блёстками. Натан не любил траурную одежду, поэтому я и не посмела в такой день нацепить чёрное платье, как основная масса здесь собравшихся. Зато в руках я держала урну с прахом моего покойного мужа, который ни за что не пропустил бы этот маскарад.
Меня засекли с первой секунды, и их якобы непринужденные беседы колоритно оживились. Я сразу же оказалась под перекрёстным огнём сотен пар глаз, но я несла себя гордо, как и урну, с «прайсовским» достоинством королевы. При виде меня Эйдан картинно закатил глаза, но подойдя ко мне ближе – тепло улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой. Нежно обняв меня, он поцеловал меня в губы на глазах у поперхнувшейся толпы, так что я даже спинным мозгом почувствовала всплеснувшуюся неприязнь в мою сторону.
– Вот и моя очаровательная миссис Прайс со своей неизменной мрачной вазой, – многозначительно протянул Эйдан, не собираясь убирать руки с моей талии. – Конечно же, Натан не мог пропустить этой вечеринки, устроенной в его честь, но может быть, ты поставишь его прах у портрета? Что ты вцепилась в эту урну, словно там бомба с часовым механизмом!
– Я не могу его оставить. Эти вандалы способны испоганить даже прах!
– Кира! – медово-зелёные глаза смотрели на меня укоризненно. Я испытывала его терпение. – Доверь это Гарри. Будь благоразумной. Пожалуйста, ради меня.
– А, по-моему, если мы с тобой демонстративно поскандалим – этим ротозеям только понравится, но в лучших традициях Натана я, пожалуй, буду послушной девочкой, потому что иначе мне не досадить злобной мегере, – вызывающе бросила я, передавая урну Гарри. Эйдан понял, что я имела в виду его мать, и то, что я фактически не зная Аманды, лишь со слов Натана ненавижу её так же сильно, как и мой двойник, но на мою реплику с его стороны не последовало никакой реакции. Вместо того чтобы предложить мне руку, как любой воспитанный джентльмен – Эйдан собственнически привлёк меня к себе, направляясь со мной в обнимку прямиком к бледной ведьме, родительнице Прайсов.
«Как у такого красивого парня может быть такая отвратительная мать? Да она же запросто может играть в театре злодейку без грима!»
– Это очень кстати, что ты здесь – произнесёшь речь! – надменно заявила мне она вместо приветствия. – А мы все тебя с интересом послушаем. Ну, изреки что-нибудь
Однозначно это было испытание, которое, на их взгляд я должна была провалить, а они тогда вдоволь посмеются. Что ж господа, на поле совершенно другой игрок, аниматоров нанимают в агентстве рядом.
Эйдан в свою очередь никак не попытался этому воспрепятствовать, он лишь напрягся, играя желваками. Возможно, ему самому было любопытно послушать, что же я скажу в память о Натане, о его брате, о его сопернике, о покойнике, к которому он меня до сих пор так ревнует.
Среди приглашенных не было ни одного человека, искренне сострадавшего утрате, который знал бы Натана настоящего и скорбел бы о нём с глубокой печалью. Разве они поймут меня эти богатенькие сплетники?
– Жизнь Натаниэля оборвалась слишком рано и чудовищно трагично, – заговорила я, сжав проклятый микрофон. Глядя в толпу, краешком глаза я наблюдала за Эйданом. – Этот парень умел брать от жизни самое лучшее. Чудаковатый, взбалмошный, но невероятно обаятельный. Натан не любил пафосных речей, поэтому и я не буду омрачать его память пустой болтовней. Скажу только, что не жалею ни об одной минуте, проведённой с ним, и он это знает, где бы он сейчас ни был.
Эйдан хмурился. Где-то в глубине души его всё-таки задело, но комментировать мои слова он не стал, продолжая вести себя с видом «проехали».
В огромном банкетном зале играл оркестр классической музыки, общество пило дорогущее шампанское, тихо переговариваясь группками. Соболезнование выражали только отцу и мачехе, ко мне не решился подойти ни один из них, но я даже была рада этому, мне не нужна была их фальшь и заискивание. Честно сказать Натана такие поминки возмутили бы до безобразия.
Когда Эйдан, по-прежнему обнимая меня, подходил к кому-нибудь для любезной беседы – меня не замечали в упор, видимо, объявив моей персоне негласный бойкот. А мне было плевать, с наглой улыбкой я рассматривала этих людей, тем самым нервируя их ещё больше. Я училась у Прайсов, в каком-то смысле их общество привило мне высокомерную осанку, которую я принимала как меру защиты.
Но самое интересное, как всегда, всплывает в туалете. Я снова в этом убедилась, когда случайно подслушала разговор двух дам. Одна из них оказалась той Викторией Вебер, брошенной невестой, и говорила она резким злорадным тоном.
– То, что Эйдан отменил нашу помолвку – ещё ничего не значит! Мы просто её отложили, а встречаться будем, как и раньше. Он был моим ещё тогда, когда был женат на этой шлюхе. Естественно, ему пришлось всё переиграть, ведь на кону состояние Натана! Кто же знал, что эта сучка забеременеет! Возможно, он даже будет вынужден жениться на ней снова, чтобы обезопасить капиталы братца, а затем опять оставит эту неудачницу ни с чем. Ты слышала, как её окрестили газетчики?
– Ну-ну, мне тоже будет интересно послушать, – появилась я из своей кабинки, вызвав у них временный ступор неловкости. – Что же вы замолчали? Спасибо тебе Виктория за исчерпывающую информацию, теперь мне реально есть над чем задуматься. Ты оказала мне неоценимую услугу, – я даже улыбнулась. И так прошла через весь зал, незаметно кивнув телохранителю. Дрожь и дурнота обуяли мной, когда я уже села в машину.