Sindroma unicuma. Finalizi

Хол Блэки

aireа candi*, аиреа канди (перевод с новолат.) - воздушный сгусток

defensor * , дефенсор (перевод с новолат.) - защитник

– 3-

Кто приходил?
– Новый комендант.

Зачем?
– Передал телефонограмму из института.

Плохую или хорошую?
– Непонятную. Приглашают в ректорат. Срочно.

Что за привычка к официозу? К чему гонять дяденьку по этажам? Стопятнадцатый знает номер моего телефона.
– Так принято. Это устная повестка с уведомлением о вручении.

Мамочки, о чем? О нарушениях при увольнении? О библиотечных справочниках, вынесенных из института? О смертельном вирусе Некты, гуляющем в крови? О тайных встречах с горнистами и о подпольно приготовленной мази? О невиновности Штице? О троице, посмеявшейся над Радиком? О ненавязчивой просьбе к папеньке по дополнительным финансовым вливаниям? О чем?!

– Не нервничай, - сказал в сотый раз Мэл, когда я, не снимая плаща, сунула ему мокрый зонтик и побежала наверх, на полуторный административный этаж.
– Стоило перекусить дома, - посетовал, шагая рядом.
– С полным желудком меньше психуется.

– Я не психую! Как думаешь, зачем вызвали?

– Скоро узнаем, - ответил он в тысячный раз на один и тот же вопрос.

Надо ли говорить, что от волнения, помимо неприятия пищи мне не удалось навести утренний марафет? Из рук валилось всё, что в эти руки попадало. Без достойного макияжа, худо-бедно причесавшись и наскоро одевшись, дочь министра отправилась на эшафот.

В кабинете проректрисы нас ждали: проректриса, Стопятнадцатый, Михаслав Алехандрович и Миарон Евгеньевич - три декана трех факультетов - с лицами серьезными и хмурыми. И то славно - ни куратора из первого отдела, ни дэпов*, ни прессы.

Короткий обмен рукопожатиями - между мужчинами, кивки, адресованные мне.

Я рухнула на предложенный стул, Мэл сел рядом. Собравшиеся не стали тянуть с долгим вступительным словом.

– Итак...
– оглядел представителей администрации Михаслав Алехандрович. Почему-то ни проректриса, на Стопятнадцатый не взяли инициативу в свои руки.
– Вы узнаете это?

– Резинка для волос, - ответила я удивленно.

Растянутая, полосатая. Похожая на мою, брошенную за ненадобностью на подоконнике в швабровке.

– Она знакома вам?

– Точно такая же есть у меня.

Волосы, конечно, отросли, но недостаточно, чтобы собирать их в куцый хвостик. Поэтому резинка прозябала в бездействии.

– Значит, вы утверждаете, что это ваша резинка для волос?

– Ну... возможно.

– Эва, молчи, - вклинился Мэл.
– Прежде всего, я хочу знать, в чем дело. Ваши вопросы провокационны. Здесь находится немало свидетелей, которые могут по-разному истолковать ответы. Сформулируйте обвинение, - повернулся он к проректрисе, - и если таковое озвучится, Эва будет отвечать в присутствии адвоката.

Царица не ответила. Она передала полномочия первому по старшинству в этой комнате.

– Деликатность ситуации предполагает попытку ее решения в узком кругу, - продолжил седовласый декан.
– Поверьте, это в наших общих интересах. По уставу администрация института обязана сразу же поставить первый отдел в известность, чего мы не сделали.

Мол, оцените, чем рискуют умудренные опытом дяденьки с тётенькой, чтобы увидеть нас с утра пораньше. Они пожертвовали должностным благополучием, пойдя против правил.

– Хорошо, - кивнул Мэл.
– Случившееся касается нас обоих?

– Нет. Только Эвы Карловны.

Мэл бросил на меня быстрый взгляд: "Во что и когда ты успела вляпаться?"

Почем я знаю? Чиста как стеклышко, правда, слегка закопченное.

– Итак, повторюсь... Можете утверждать, что это ваша резинка для волос?
– обратился ко мне Михаслав Алехандрович.

– Наверное...

– Эва не может утверждать. Резинка для волос похожа на ту, что она когда-то носила. Так, Эва?
– обратился ко мне Мэл.

– Ну да, - ответила я неуверенно.
– Она похожа.

– Причем здесь какая-то резинка?
– поинтересовался раздраженно Мэл.
– Из-за нее нас вызвали в институт, не дав позавтракать?