Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
И мне воздалось. Распрощавшись с Капой, мы отправились наверх. Мэл нес тяжелую коробку, а я - легкую и полупустую.
– А теперь ты четко и подробно объяснишь, зачем Рябушкин заявился в общагу, - сказал Мэл, устраиваясь в кресле, и заставил сесть к нему на колени.
Я объяснила. О фотографиях, о просьбе Пети, о моем затруднении и о неожиданно выручившем соседе. Правда, умолчала о попытках чемпиона изобразить сожаление
– Ты проштрафилась, Папена, - заговорил, наконец.
– Во-первых, нарушила инструкцию. "Никому не открывать".
– Я хотела позвонить тебе и предупредить! Петя проходил мимо и предложил занести фотографии. Это преступление?
– И его "проходил мимо" вылилось в конкретную просьбу. До сих пор думаешь, что он пришел случайно?
Я потупилась. Мэл прав. Снимки с приема стали поводом.
– Удивляет совпадение. Рябушкин проходил мимо, когда я уехал из общаги, - задумался Мэл.
– Надо же так пролететь. Рано сбросил его со счетов...
– Кто кого бросил?
– не разобрала я бормотанье.
– Никто. Думаю, зачем Рябушкину срочно понадобился чистый лист в личном деле.
– Кстати, нашёл источник скрипа?
– Нашел. Не увиливай от темы. Открыв Рябушкину, ты подвергла свою жизнь опасности.
– Петя не такой!
– возмутилась я.
– Он не поступит подло.
– Какой "такой"?- усмехнулся Мэл.
– Люди меняются. Их меняют обстоятельства. Заставляют прогибаться.
– Не верю!
– Во-вторых, вы разговаривали с Рябушкиным за закрытой дверью. Наедине, - продолжил Мэл.
– Неужели ты...
– захолонуло меня возмущение.
– К-как ты мог подумать?!
– У Рябушкина мог быть диктофон. Или жучок. Он мог инсценировать что угодно, а потом передал бы видеозапись заинтересованным лицам.
Я вознегодовала. Обвинения Мэла - абсурдные и беспочвенные. Петина прямолинейность никуда не делась, несмотря на смену имиджа. Чемпион пришел и, как умел, попросил замолвить на него слово. Он придумал повод с фотографиями не для того, чтобы снять меня на видео в домашних условиях и продать запись журналистам.
– Ты не поняла, - повторил Мэл.
– Речь не о конкретном Рябушкине. Он
– Ну, знаешь!
– дернулась я, порываясь встать, но он не позволил.
– Значит, и Капа разгуливает с жучком по общежитию?
– Чеманцев не разгуливает, - сказал жестко.
– Но за чаек вдвоем ответит.
– Мы пили чай - и больше ничего!
– Папена, - перебросил он мою прядку за плечо.
– Ты провинилась по самое не хочу. По уши. Тебе придется постараться, чтобы я передумал и оставил Чеманцева живым и относительно здоровым. Однажды вы уже пили чай - и больше ничего. А проснулись в одной кровати.
– Это вышло случайно, - пробормотала я, сконфузившись. И градусы были покрепче.
– И на будущее. На просьбы о помощи отвечай, что теперь я принимаю решения за тебя, - продолжал воспитывать Мэл.
Представив огромную очередь просителей, растянувшуюся от общежития до ворот института, я ужаснулась.
– Ты прав. Наверное, это выход.
– С Рябушкиным я поговорю. Объясню, как устроен мир. Пообщаемся по-мужски. Не бойся, не покалечу, - усмехнулся он.
– Он должен был обратиться ко мне, а подставил тебя. Надеюсь, не от трусости, а от незнания.
– Почему важно, чтобы в личном деле не было приводов?
– Потому что каждый привод снижает вероятность устройства на хорошо оплачиваемую работу. Чем больше арестов, тем неблагонадежнее человек. Ему не доверяют и опасаются. В конце концов, на высоких должностях в досье недопустимы отметки об арестах.
– А у тебя были приводы?
– прижалась я к Мэлу, забыв о его недавней ершистости.
– Плохого же ты мнения обо мне, - проворчал он.
Мэл категорически порвал фотографии с приема и вдобавок подпалил их igni candi*. От спонтанного костерка потянулся вонючий дымок. Я поспешно затворила дверь в комнату и открыла на кухне окно для проветривания.
– Обязательно жечь? Почему бы просто не выбросить?
– Потому что, - ответил Мэл. Закрутил пальцами воздушный смерчик и направил к окну, чтобы вместе с aireа candi* вытянулись на улицу остатки неприятного запаха.
– У меня уже изжога на Рябушкина. Не усугубляй.