Синдзю
Шрифт:
Несомненно, несомненно
Всей душой они
Отдаются любви...
Лаская ее
Драгоценную калитку и держа
Руку, чтобы заставить взять его
Нефритовый ствол...
У какой девы лицо
Не зардеется, а сердце не забьется быстрей?
Гравюры
— Быть может, творения Нориёси помогут вам в романтических предприятиях.
Эта фраза выбила Сано из мечтательного состояния. Окубата или очень тонкий шутник, или совершенно безмозглый дурак, если не понимает, как его замечания могут подействовать на клиента. Отвернувшись от гравюры, Сано резко бросил:
— Не ваше дело. Я здесь не для того, чтобы покупать.
Он представился и с некоторым удовлетворением заметил, что лицо Окубаты побледнело: родимое пятно будто засветилось. Взгляд метнулся к картинкам. Круглой красный печати цензора не было. Ясно, товар контрабандный, продажа и хранение незаконны.
— Меня не волнует ваша торговля, — поспешно добавил Сано. — Расскажите о Нориёси.
Краска вернулась на лицо Окубата.
— Если смогу, господин. Задавайте любые вопросы. — Он с облегчением выдохнул.
Дабы окончательно успокоить хозяина и не выдать опасных подозрений, Сано начал с простого вопроса:
— Как долго Нориёси работал на вас?
— О, совсем не долго. — Любитель Клубнички бесхитростно улыбнулся.
И тут Сано догадался, что его бестактность была намеренной. Почувствовав себя обманутым, Сано угрожающе нахмурился.
Глаза гнусного Любителя поблескивали озорством, когда он считал, загибая пальцы:
— Нориёси был со мной... шесть... семь лет.
«Достаточно долго, чтобы хорошо узнать друг друга», — подумал Сано.
— Что он был за человек?
— Как все. Два глаза, один нос...
Разозленный Сано коснулся рукояти меча.
Окубата испуганно выпучил глаза и стер улыбку, поняв, что зашел слишком далеко.
— О, Нориёси был очень способным художником. Очень плодовитым. Его работы продавались очень хорошо. Мне будет его не хватать.
Сано набрался терпения.
— Нет, и хочу знать, что он представлял собой как человек. Был ли он дружелюбным? Пользовался ли известностью?
Любитель Клубнички ухмыльнулся:
— О, он не был очень известен. Но у него было много друзей. — Он показал на улицу. — По всему кварталу.
— Как их зовут? — Если не обращать внимания на гадкие манеры хозяина, то дело шло лучше, чем Сано ожидал.
Окубата назвал несколько мужских имен. Приятели Нориёси работали либо художниками, либо служащими в чайных домиках и ресторанах.
— Женщин не было?
— Нет, господин, насколько мне известной. Кроме молодой дамы, которая умерла вместе
Это движение вкупе с неожиданно прямым ответом подсказало Сано, что торговец лжет.
Сбивая Любителя Клубнички с толку, Сано поменял тему разговора:
— У Нориёси в городе есть семья?
Торговец прекратил переминаться.
— Нет, господин. Все его родственники в мире духов. Он говорил, что они погибли во время Великого пожара.
— У Нориёси были враги?
— Нет, многоуважаемый ёрики, — Любитель Клубнички возобновил топтание на месте. — Его все любили.
У Сано сдали нервы.
— Ну хватит! — выпалил он. — Или вы говорите правду, или я обращусь к... — Он перечислил имена, названные Окубатой. — Вы уверены, что они будут вилять, как вы?
— Мне очень жаль, но я не понимаю, о чем вы, господин. — Ноги неутомимо двигались. Половицы скрипели в такт.
— Кто подружка Нориёси?
Любитель Клубнички молитвенно сложил руки на впалой груди.
— При всем моем уважении к вам, ёрики, мне не нравится, как вы со мной разговариваете. Вы считаете меня лжецом. — Решив идти ва-банк, он прекратил переминаться. — В таком случае либо арестуйте меня и тащите в суд, либо, будьте любезны, покиньте мой магазин!
Сано на мгновение прикрыл глаза. Он почувствовал отвращение к себе. По неопытности он неправильно повел допрос. Окубата теперь ничего не расскажет. Вряд ли можно арестовать этого человека за отказ отвечать на вопросы о том, что официально считается самоубийством. Его даже нельзя арестовать за торговлю контрабандными картинками и оскорбление полицейского офицера. Судья Огю ясно дал понять: ёрики не должен делать работу за досинов.
— Я не хотел никого обидеть, — сказал Сано, раздосадованный тем, что вынужден извиняться в ответ на издевательство. — Я приехал не для того, чтобы арестовать вас или унизить ваше достоинство, Мне требуется только информация для отчета, и вы уже хорошо помогли, А теперь прошу вас о небольшой услуге. Не могу ли я взглянуть на жилье Нориёси?
«Быть может, тогда пойму, за что его убили».
— Конечно, господин. — С радостью, что расспросы о женщинах и врагах Нориёси прекратились, галерейщик отодвинул часть стены. Открылся плохо освещенный коридор. — Сюда.
Сано последовал за ним в узкий грязный дворик, ограниченный с одной стороны соседним магазином, с другой — хлипким, похожим на сарай зданием с узкой верандой. В дальнем конце располагался туалет, поленница, ряд керамических сосудов дли хранения продуктов, прислоненных к бамбуковой изгороди. Горький, едкий запах туши перекрывал привычную вонь нечистот и опилок. Окубата привел Сано на веранду сараеобразного здании. Сквозь открытые двери Сано увидел совершенно одинаковые комнаты. В каждой сидел художник. Один вырезал металлической стамеской линии на деревянной доске. Другой намазывал готовую доску тушью и прикладывал к листу белой бумаги. Третий раскрашивал отштампованную гравюру.