Синее на золотом

Вербинина Валерия

Амелия шевельнулась, встала с места и, держа письмо в руке, подошла к нему. Он отвернулся, чтобы не видеть ее лица.

– Луи, – шепнула она. – Ты не спишь?

Он убрал руку и мрачно посмотрел на нее.

– Я тебя разбудила, виновата. Что это за письмо?

– А что, там не написано? – довольно резко спросил он. – Это послание, которое взяли вместе со шпионом. Ты не должна его видеть.

– Но я уже все равно его увидела, – отозвалась Амелия. – И даже прочитала.

– Вот как? – неопределенно протянул он. – Ты умеешь читать по-английски?

– Ну да. В самом письме ничего особенного нет. Тут написано, чтобы лорд Келсо поторапливался

с кораблями, потом про герцога Йоркского, который надеется покрыть себя в этом походе славой, и дальше еще много рассуждений о том, как англичане сильны, а французы слабы. Это кровь? – Она указала на темное пятно на листе.

– Да, – ответил Луи. – Тот шпион не дался живым.

– Странно, – заметила Амелия, – потому что я же говорю, в тексте ничего особенного нет. Разве что… – она прикусила изнутри губу и задумалась. – Подержи-ка, – наконец сказала она, отдав ему письмо. – Я зажгу свечу.

– Уже светло, – напомнил Луи. Но она зажгла свечу, отбросила назад волосы, которые падали ей на лицо, и подошла к нему.

– Что ты собираешься сделать? – спросил он недоверчиво.

– Так, проверить кое-что. Держи лист прямо. И смотри, чтобы он не загорелся.

Она стала водить свечой возле письма, и Луи с изумлением обнаружил, что между строками первого письма проступают другие, которые были до сих пор невидимы.

– Так я и знала, – объявила Амелия. Она погасила свечу и поставила ее на пол. – Дай сюда.

Ему не хотелось выпускать из рук драгоценный листок. Луи колебался, искал подвох, которого не было; но Амелия вынула письмо из его пальцев и прочитала строки, написанные невидимыми чернилами.

– Что ж, – сказала она, пожимая плечами, – теперь понятно, почему шпион защищался до конца.

– Что там написано?

– А вот слушай. «Имею честь доложить вашей светлости, что все готово. Шестнадцать бочек с порохом стоят в подвале ратуши, там, где республиканцы устроили склад, между бочек с маслом и вином. Все бочки с порохом помечены белым крестом и находятся в одном углу. Миссис Хаммер уверяет, что достаточно одного сигнала, и бочки будут взорваны. В ее надежности я не сомневаюсь.» Подписано просто «С.».

– О черт! – вырвалось у Луи.

Амелия с удивлением обернулась к нему.

– Зачем им это надо – взрывать ратушу?

– Затем, что в ратуше находится городской совет, – ответил Луи. – И затем, что взрыв в центре города повлечет за собой панику. – Он вскочил с кровати и стал одеваться. – Послушай, мне надо отдать кое-какие распоряжения. Как, ты говорила, зовут человека англичан?

– Это не он, а она, – ответила Амелия. – Мадам Хаммер.

Луи тряхнул головой.

– Не может быть! Все англичане уже давно высланы из города!

– А что, если она не англичанка? – внезапно спросила Амелия. – Что, если… если Хаммер – это просто английский перевод ее фамилии, а на самом деле ее зовут Марто? [19]

– Может быть, – с сомнением протянул Луи, – хотя сейчас меня больше волнуют бочки. – Он взял у Амелии письмо и поцеловал ее. – Я пошлю Франсуа проверить всех гражданок по фамилии Марто, которые живут в Дюнкерке.

– И имеют доступ в подвал ратуши, не забудь, – напомнила Амелия.

Пока Луи метался и отдавал приказания, через Лилльские ворота в город въехала карета, внутри которой сидели трое. Двоих отличала довольно свирепая наружность, третий был зажат между ними – тщедушный мужчина лет сорока пяти, одетый в штаны, рубашку

навыпуск и при этом босой. Волосы его были всклокочены, на носу криво сидело пенсне, а в руках он мял ночной колпак, который был на нем надет в то мгновение, когда граждане свирепой наружности выдернули его из постели. Небольшие темные бакенбарды окаймляли его лицо, причем правая оказалась несколько короче левой – возможно, потому, что в задумчивости человек имел обыкновение ее пощипывать. Сейчас, впрочем, его отличала вовсе не задумчивость, а затравленная покорность. Он попытался посмотреть в окно, чтобы понять, куда его везут, но конвоир грубо толкнул его локтем в бок. Неизвестный с сипением втянул в себя воздух и больше не отрывал взгляд от колпака, который прыгал в его руках.

19

Hammer (англ.), marteau (франц.) – молот.

– Тпрру! Приехали!

Свирепый номер один выскочил из кареты и придержал дверцу. Свирепый номер два уверенно выдернул свою жертву из кареты и поволок ее за собой. В доме вновь прибывших встретил слуга, который сообщил двум свирепостям, что гражданин Кассандр почивает и велел его не беспокоить. Враз утратившие свирепость громилы смущенно переглянулись.

– Ничего, – объявил номер первый, – мы подождем.

– Да-да, подождем! – поддержал его напарник.

Когда Кассандр проснулся в семь утра, он узнал от слуги, что к нему прибыли его кузены с учителем, которые ждут в коридоре. Священник тотчас же вылетел из постели, оделся и метнулся за дверь.

– Я же просил! – рявкнул он. – Как только доставите! В любое время дня и ночи! Поднять меня на ноги! Что, неужели так трудно запомнить?

Громилы потупились и стали клясться, что они не посмели побеспокоить, и вообще…

– Молчать! – Голос священника лязгнул, как нож гильотины. – Здравствуй, Патрик, – совершенно другим тоном промолвил он, оборачиваясь к спутнику громил.

– Здравствуйте, гражданин Кассандр, – пролепетал Патрик.

– Заходи, учитель, – фамильярно пригласил его священник. – А вы, – он обернулся к громилам, – остаетесь здесь! И никого не пускать, слышите?

Патрик вошел в комнату, вдохнул воздух, полный пыли, и чихнул.

– Не выношу сквозняков, – пробурчал Кассандр. – У меня есть для тебя работенка, гражданин ирландец.

– Опять? – попытался возмутиться учитель.

– А что тут такого?

– Гражданин, вы каждый раз клянетесь, что эта наша встреча последняя, но проходит время, и меня опять… отрывают от семьи и везут! Не понять куда! – Он говорил и яростно мял ночной колпак, словно тот был его злейшим врагом. – Так не годится, гражданин Кассандр! У меня семья! Дети! У меня старший болен, я не могу надолго отлучаться, я…

– Полно тебе, Патрик, – прервал его сетования Кассандр, улыбаясь самой добродушной улыбкой, от которой, однако же, ирландец почему-то втянул голову в плечи и отступил на шаг к двери. – Ты должен гордиться, что помогаешь Франции побеждать твоих извечных врагов, англичан. Да и бумажка совсем короткая… – Он взял стул и поставил его посреди комнаты. – Садись.

Патрик сел. Кассандр вручил ему копию письма и стал возле него, положив ему руку на шею, там, где бился пульс.

– Чтобы ты не вздумал меня обмануть, – пояснил Кассандр. – Учти, по биению твоего сердца я сразу же пойму, если ты решишь соврать.