Синее на золотом
Шрифт:
– Это моя девичья фамилия, – пояснила Амелия.
Луи взял перо из ее рук и зачеркнул все «фон Мейссен» на странице, написав сверху свою фамилию. Перо тотчас же показало свой строптивый характер и, кракнув, прорвало страницу.
– Не порть книгу, – сердито сказала Амелия. От отца она унаследовала бережное отношение к любым печатным изделиям.
– Ты выйдешь за меня? – настойчиво спросил Луи. – Да?
Амелия покачала головой.
– Сколько это продлится? Год, два, три? А потом ты скажешь, как муж моей сестры, что тебе плохо без детей,
– Ну, можно же прожить и без детей, – протянул Луи, сбитый с толку ее горячностью. Он и не подозревал, настолько для нее это больная тема.
– Можно. Год, или два, или три. – Она вздохнула и отложила книгу [20] . – Давай я лучше напишу твой приказ.
Однако Луи был настойчив и не собирался отказываться от своего намерения. Рано утром, сообразив, что впервые за несколько недель у него выдалось свободное время, он объявил, что ему срочно надо кое-куда сходить, и повел Амелию за собой.
20
О том, в чьи руки потом попала эта книга, можно прочитать в романе «Похититель звезд».
– Что ты придумал? – спросила она, когда часовые выпустили их из города и они двинулись по направлению к форту Рисбан.
– Увидишь, – отвечал Луи с загадочным видом. – Солнце скоро взойдет, надо спешить.
– Куда спешить? – Амелия была сбита с толку. Она ничего не понимала.
Но вот показался маяк, возле которого скучал одинокий часовой. Заметив генерала, он приосанился и хотел отдать честь, но Луи только махнул ему рукой и повел Амелию внутрь маяка.
– Здесь слишком высоко! – крикнула Амелия. Задрав голову, она смотрела на ступени, которые кончались где-то далеко вверху. – Я не смогу туда забраться!
Луи только пожал плечами.
– Ничего страшного, я тебя отнесу, – объявил он.
– Ты сошел с ума! – возмутилась Амелия. Но он уже схватил ее в охапку и потащил вверх. Амелия верещала и для виду упиралась, Луи смеялся, то и дело целуя ее на ходу, его глаза сияли…
…Боже мой! И кто мог подумать тогда, что этот человек, который так легко на руках втащил ее по громадной лестнице на верхнюю площадку, – что он же будет всего через четыре года умирать от туберкулеза в отвратительном городе Вецларе и, умирая, ловить ее руки и шептать, задыхаясь: «Ты будешь помнить меня, когда я умру? Ты не забудешь меня?» Кто, кто мог сказать тогда, в этот ясный августовский день 1793 года, что все закончится именно так?
А тогда – савояр Сильвио, который ходил взад-вперед по площадке, завидев ввалившегося генерала с Амелией, выпучил глаза и уронил фуражку.
– Брысь, – сказал ему Ош.
Сильвио заметался, подобрал фуражку, зачем-то отдал честь, растерянно ухмыльнулся и сгинул. Амелия огляделась. Сзади остался Дюнкерк, четко очерченный своими стенами, на которых там и сям виднелись пушки, а впереди
– Вот, – сказал Луи. – Я все время здесь бываю, и… ну… я хотел, чтобы ты тоже это увидела.
Ветер развевал ее темные волосы, и она была такой красивой – как это море, это солнце, это небо, – что он не удержался и поцеловал ее, и еще раз, и еще…
– Ну, – начал он, – так ты по-прежнему не хочешь…
Он не успел договорить «выйти за меня», потому что Амелия вдруг посерьезнела и оттолкнула его.
– Луи! – Он попытался обнять ее, но она стукнула его по плечу и подняла руку, указывая на что-то вдали. – Луи, смотри! Корабли!
Они шли из устья Темзы, выстроившись треугольником. Впереди двигался «Непобедимый», рассекая волны, и его белоснежные паруса трепетали на ветру. Солнце освещало деревянную фигуру на носу корабля, которая изображала змееволосую горгону Медузу, убивающую одним своим взглядом. И при виде этой громады, которая надвигалась на Дюнкерк, Луи почувствовал, как у него сжалось сердце. Он никого не боялся, но он был реалистом и понимал, что означает противостоять врагу, который собрал такие силы.
– Да, – прошептал он. – Началось!
Часть третья
Свидание с тенью
Глава 1
– Граждане Дюнкерка! Чрезвычайное положение! Мы находимся в состоянии войны! Маяк потушен! Запрещается выходить на лодках в море! Запрещается покидать город без разрешения! Запрещается зажигать свет после наступления темноты! Всякий, кто зажжет свет ночью, чтобы подать сигнал врагу, будет расстрелян на месте! – Глашатай, который выкрикивал на улице слова приказа, умолк, но через несколько мгновений вновь стал надрываться: – Граждане Дюнкерка! Чрезвычайное положение! Мы находимся…
В гостиной «Золотых ворот» Тереза захлопнула ставни, и их сухой стук отрезал окончание фразы. Анриетта, которая сидела, сложив руки на животе, и ее муж растерянно переглянулись.
– Что будем делать? – спросила Тереза.
– А что мы можем сделать? – подал голос Себастьен. – Мы и так сделали все, что могли. Теперь нам остается только ждать.
Он предвидел, что эти слова вызовут у его жены протест – но даже Себастьен не догадывался о его силе. Анриетта раздраженно повернулась к нему.
– Ждать? Чего ждать? И что такого особенного мы сделали, скажи на милость? Мы даже не сумели подобраться к главарям синих. Я каждый день слышу имя этого выскочки, этого генерала…
– Оша, – подсказала Тереза.
Анриетта встряхнула головой.
– Бывшего сержанта, боже мой! – В ее голосе зазвенели истерические нотки.
– Я слышала, он вообще был конюхом, – подлила масла в огонь маркиза.
– Неважно, кем он был, – вмешался Себастьен. – Важно, что теперь он решает в Дюнкерке все, и по его милости англичане уже потеряли два корабля.