Синева небес
Шрифт:
— Моя жена была беременна. Я радовался, что у меня вот-вот будет ребенок. Но на шестом месяце случился выкидыш. Преждевременные роды.
— Какое несчастье! — пробормотала Юкико.
— Правда, тогда я еще толком не осознавал, что скоро стану отцом. К тому же все время пропадал на работе и дома почти не бывал. О том, что жену увезли в больницу, узнал от чужих людей. А когда приехал к ней, ребенок уже умер… Однако не могу сказать, что я был сам не свой от горя.
— Но ведь твоя жена, наверное, переживала… Ей-то каково было!
— Ну, это еще
Юкико ничего не ответила. Фудзио, обеспокоенный ее молчанием, заглянул ей в лицо. На ее щеках блестели слезы.
— Что такое?
— Нет-нет, ничего. Просто я все удивляюсь: почему судьба так жестока к иным людям?
— Да нет, я самый заурядный человек. Не скажу, что стопроцентно счастлив, но и страдальцем себя не назову. А женщины, наверное, все такие, как моя жена. Но ты — ты не такая. Ты в самом деле другая, особенная.
— И кто должен был родиться?
— Мальчик. Так сказала старшая медсестра. «Уно-сан, — сказала она, — мне очень жаль, что случилось такое несчастье. Но вы сможете снова зачать ребенка». Но, увы, ничего так и не вышло.
— Может, еще получится. Ты так молод, тебе еще нарожают кучу детишек!
— Я не могу избавиться от одной мысли.
— От какой?
— Мне кажется, что у меня уже не будет детей. А раз так, значит, моему ребенку невероятно не повезло. Если, конечно, это на самом деле был мой ребенок. Он даже не видел лица своего отца. Ему не довелось ощутить объятия матери. Есть, пить, бегать, смеяться, петь песни, любить — ничего этого он не познал, жизнь его оборвалась слишком рано. Он даже не успел вдохнуть воздух этого мира, — а все уже было кончено. Разве это не ужасно?! И как можно забыть все это?! — тут в голосе Фудзио зазвучали жесткие нотки.
— А отчего у нее случились преждевременные роды? — спросила Юкико. — Мне самой не приходилось рожать, поэтому я толком не разбираюсь в таких вещах, но ты говорил про шестой месяц. Я слышала, что этот период — самый безопасный и для матери, и для плода.
— Якобы поезд, в котором она ехала, страшно качало. И она ударилась о стенку. Во всяком случае, версия такова.
— Скоростной экспресс, наверное…
— Я, честно говоря, и сам не знаю. Сперва сам был всем этим шокирован, а потом… М-да… Однако все это уже позади. А с другой стороны, если бы все обошлось, вот был бы несчастный ребенок! Отец — безработный, а мать — просто шлюха.
— Однако в жизни любого человека бывают хотя бы маленькие радости!
— Что же для тебя является радостью? Вряд ли возможность вступить
— Вряд ли. Конечно, нет. Я говорю о другом — о действительно маленьких радостях. Вот в саду цветы расцвели… или, к примеру, едешь по берегу моря — и вдруг замечаешь, как солнце погружается за морской горизонт!.. Это и есть мои маленькие радости. И ведь никакой богач не сможет купить только для себя это заходящее солнце как какое-нибудь произведение искусства.
— Я что-то не понимаю, что же тут радостного?
— Все мужчины таковы. У мужчин свои удовольствия. Велогонки, маджонг, сакэ…
— Да… Если всерьез поразмыслить, то именно так я и живу, — рассмеявшись, согласился Фудзио.
— Именно. — Юкико пристально всмотрелась в его лицо. — Уж извини. Я вообще-то не обсуждаю чужую личную жизнь.
Фудзио промолчал.
— Моя мама вот что говорила. Нельзя вмешиваться в личную жизнь посторонних людей. Мужчины изредка обсуждают свои личные дела, а женщины из лучших побуждений их выслушивают, но это — обоюдное нарушение приличий.
— Ну раз так, то я постараюсь больше не приходить сюда.
— Что ты, не обижайся. Выпить чаю приходи, пожалуйста, всегда. А вот сакэ не предложу… Хотя в этом доме сакэ водится — у младшей сестры. Однако это ее сакэ, а мне моим гостям предложить нечего. Ведь даже в отношениях с близкими людьми необходимо соблюдать дистанцию, не так ли.
Фудзио поднялся.
— Ладно, мне уже пора.
Тут Юкико, словно внезапно припомнив что-то, вскочила.
— Чуть не забыла. Ты очень кстати пожаловал.
Она бросилась на кухню. Вернулась с банкой варенья.
— Помоги, — попросила она.
— Никак не открыть?
— Ну да. Захожу я недавно к старушке-соседке — проведать, как она там?… И тут она так робко просит открыть эту банку… Мол, дочка варенье привезла, а сил открыть банку не хватает. И у дочки не получилось. Ничего, говорит дочка, главное, бабуля, у тебя есть варенье. И уехала. Старушка еще раз попыталась открыть эту банку, но так ничего и не вышло. Вот три дня она и ела один белый хлеб, без варенья. Я тогда еще удивилась — что за проблема? И бросилась ее открывать, но не тут-то было. Тогда я взяла банку с собой, чтобы открыть ее дома. Думала: подержу в горячей воде — она и откроется. Не вышло. Но раз уж ты здесь, то, может, попробуешь. Ты мужчина, у тебя сил побольше.
Фудзио взял банку и попытался повернуть крышку. Но рука соскользнула, а крышка не сдвинулась с места.
— Дай-ка мокрое полотенце, — попросил Фудзио, и только тогда пластиковая крышка слегка поддалась.
— Все-таки мужчины сильнее! — воскликнула благодарная Юкико. — А я-то считала, что у меня сильные руки…
— Какая-то ненормальная крышка. И кто, интересно, производитель? — наморщив лоб, Фудзио прочел название фирмы. — Какие-то «Продукты Симада». Акционерная компания.
— Продукция все-таки для стариков, значит, нужно было позаботиться и о такой мелочи, как нормальные крышки. Бедная старушка, три дня ела хлеб без варенья!