Сингулярность Смерти
Шрифт:
Однажды ночью он застал ее в архиве. Она изучала старые записи, связанные с «эмоциональной терапией».
“Что ты здесь делаешь?” – спросил он ее.
«Я пытаюсь понять», — ответила она, — «как это произошло? Как мы дошли до того, что начали торговать своими чувствами?»
«Это сложный вопрос», — сказал Вернер, — «и на него нет простого ответа».
«Но мы должны найти его», — сказала Лилия. — «Мы должны понять, как остановить это безумие».
Вернер видел в её глазах отражение собственного отчаяния. Он понимал,
Решение пришло внезапно, как вспышка молнии. Вернер понял, что Эзра и Кассиан — не враги, а союзники. Они работают вместе, создавая искусственный дефицит эмоций, чтобы повысить цены на чёрном рынке. Они манипулируют людьми, играют на их страхах и желаниях.
Вернер арестовал обоих. Но он знал, что это лишь временное решение. Проблема не в них, а в системе, которая позволяет таким вещам происходить.
«Что будет дальше?» — спросила Лилия, когда они выходили из полицейского участка.
«Дальше — работа», — ответил Вернер. — «Мы должны изменить этот мир. Мы должны сделать его лучше».
Он не знал, как это сделать. Но он знал, что должен попытаться.
Он знал, что должен бороться.
Он знал, что должен верить.
В надежду.
В любовь.
В справедливость.
В то, что даже в самом темном мире можно найти свет.
В то, что даже в самой бесчувственной душе можно пробудить эмоции.
И он боролся. Каждое дело, каждое расследование, каждый допрос, каждый разговор — всё это было частью его борьбы.
И он верил. Что однажды, он сможет изменить этот мир.
Или хотя бы попытаться.
Потому что это – все, что у него осталось.
Май: “Эхо в Городе-Призраке”.
Дело «Цифровых отшельников» затронуло Александра Вернера глубже, чем он мог себе представить. Это было не просто преступление, а скорее крик души, отчаяние тех, кто утратил веру в созданный мир. Их уход в заброшенные сектора Новой Матрицы, в места, где код сломан, а текстуры разъедены временем, был не просто протестом, а попыткой обрести подлинность среди навязчивой искусственности.
Он видел их — грязных, измождённых, но в их глазах горел огонь. Огонь свободы, отказа от благ цивилизации, от навязанных ценностей. Они жили в лачугах, построенных из мусора и обломков, охотились на диких ботов, выращивали виртуальные овощи. Они говорили о духовности, о гармонии с природой, о возвращении к корням.
Среди них был Иеремия, бывший программист, создавший большую часть Новой Матрицы. Он был гением, но сломленным гением. Он видел, как его творение используется для манипуляций, контроля, удовлетворения низменных потребностей. Он не смог этого вынести и ушёл, чтобы найти искупление в тишине и уединении.
«Мы создали монстра, — говорил он Вернеру, — мы оторвали людей от реальности, погрузили их в мир иллюзий. Мы дали им всё, чего они хотели, но отняли у них то, что им действительно
Он видел Еву, бывшую модель, чьё лицо было растиражировано по всей Новой Матрице. Она была символом красоты, успеха, богатства. Но она чувствовала себя пустой, бессмысленной, ненужной. Она устала от постоянного внимания, от постоянного оценивания, от постоянной необходимости соответствовать чьим-то стандартам. Она ушла, чтобы найти себя, чтобы понять, кто она на самом деле.
«Я была куклой», — говорила она Вернеру. — «Я была объектом, а не субъектом. У меня не было права голоса, не было права выбора. Я просто выполняла приказы. Теперь я свободна. Теперь я могу быть собой».
Комиссар Вебер, приказавший насильно вернуть Отшельников в лоно Новой Матрицы, видел в них угрозу. Угрозу порядку, угрозу стабильности, угрозу своей власти. Он считал их сумасшедшими, опасными, социально неприспособленными элементами.
Вернер сомневался. Он понимал, что у Комиссара есть свои причины, свои мотивы, свои цели. Но он не мог согласиться с его методами. Он не верил в насилие, в принуждение, в подавление свободы воли.
Он отправился в город-призрак, чтобы поговорить с Отшельниками. Он хотел понять их, узнать их, услышать их историю. Он провёл с ними несколько дней, живя их жизнью, выполняя их работу, разделяя их убеждения.
Он понял, что они не сумасшедшие, не опасные, не социально неприспособленные элементы. Они — люди, просто люди, уставшие от лжи и фальши, ищущие правду и подлинность.
Он вернулся к Комиссару Веберу и отказался выполнять его приказ.
«Они не совершили никакого преступления», — сказал он. — «Они просто хотят жить своей жизнью. Мы не имеем права им мешать».
Комиссар Вебер был в ярости. Он угрожал Вернеру, обвинял его в предательстве, в неподчинении.
«Ты пожалеешь об этом», — сказал он. — «Ты заплатишь за свою непокорность».
Вернер знал, что нажил себе врага. Но он не мог поступить иначе. Он не мог предать свои убеждения.
Комиссар Вебер отстранил Вернера от дела и отправил в город-призрак спецотряд, чтобы насильно вернуть Отшельников в Новую Матрицу.
Вернер почувствовал вину. Он понимал, что его действия привели к трагедии. Он не смог защитить Отшельников, не смог предотвратить насилие.
Он отправился в город-призрак, чтобы попытаться остановить спецотряд.
Он опоздал.
Спецотряд уже прибыл.
Началась битва.
Отшельники сопротивлялись, но они были безоружны и не подготовлены. Их убивали, арестовывали, калечили.
Вернер пытался остановить кровопролитие, но его никто не слушал. Он был один против всех.
Он увидел, как убили Иеремию, как арестовали Еву, как разрушили их хижины, как сожгли их поля.
Он почувствовал себя бессильным, беспомощным, ненужным.