Синхронный ирий

Захаров Дмитрий

Мы с Ирэн оказались в оперном театре. Она была в ярко-красном замшевом платье, подчёркивающем её идеальную фигуру. Странно, но у Ирэн никогда не было такой фигуры. Она будто одолжила её у Зои. Как бы там ни было, но платье было словно вторая кожа. И это было его единственное достоинство.

Мне оно не понравилось – что-то в нём было отталкивающее и вызывающее, слишком кричащее, если не сказать орущее. И хорошо, что она его сняла. Да, перед входом в ложу. В театре не было ни души. Ирэн аккуратно уложила его на бархатном сиденье. Сверху положила такого же ярко-красного цвета бельё. На ней остались только туфли на высоком каблуке. Никогда не мог понять как можно передвигаться в подобной обуви. Ирэн об этом, наверняка, никогда не задумывалась – она просто передвигалась. Теперь она стояла и смотрела по сторонам. Я ждал, что будет дальше.

На сцене располагалась некая конструкция в виде крестовины, похожей на те, что применяются для установки новогодних ёлок, только в двадцать раз большая. Посредине крестовины отверстие, наполненное водой. Ирэн, покачивая ослепительно белыми бёдрами, взошла на сцену и, не снимая туфель, погрузилась в воду с головой.

Я прошёл в огромную холодильную камеру. С потолка свисали химерические ватные образования. Человек в белом комбинезоне и чёрных очках подошёл ко мне и голосом робота из фантастических фильмов спросил: «Вы сдавали анализ сухой спермы?»

– А где я её возьму? – удивился я.

– В ушной раковине, в среднем ухе, – спокойно ответил человек-робот или кто он был – уж и не знаю.

Я поковырялся в ухе и извлёк действительно что-то очень сухое и белое, похожее на безе.

Тем временем из боковой двери выехал огромный аквариум, в котором плескалась Ирэн в красных лакированных туфлях.

«Вам предоставлен пакет на 4 недели…» … А чтоб вас! Кто посылает ночью идиотские смски о предоставлении… только Vodafon… тоже мне боги мобильной связи… позволяют себе… впрочем уже утро… опять утро… очередное утро… и опять очередной день, который канет в Лету…

Я смотрю на всё со своей колокольни, а моя колокольня стоит где-то на краю ойкумены в накренённом состоянии, как alter ego Пизанской башни и стремится свалиться в бездну бездн, или как древние греки называли – тартар. Где-то там на самом верху этой башни стоит дом с химерами, и вот, где-то балансируя на их рогах и крыльях, я взираю на мироздание. А мироздание, может быть, взирает на меня. И, может быть, смеётся надо мной. Над моими кривляниями, эпатажами, слезами, надрывами, печалями. Над моей тоской и злостью, руганью и раздражением. Над моим пессимизмом.

Когда-то Зоя похвалила меня за мой пессимизм. Вот уж чего не ожидал от неё. Думал – она такая вся оптимистка, увешанная розовыми крыльями с головы до ног…

– У каждого свой путь и своя походка, и у каждого своя тактика и стратегия войны с этим миром или с себе подобными. Каждый атакует по своему: гепард достигает это скоростью по прямой, пантера нападает из засады, как и крокодил, нападающий резко и неожиданно; а вот змея действует тихо, так же как и скорпион… Это всё животные со своими инстинктами… А человек? А человек либо склоняется к животному царству, либо бунтует…

Конец ознакомительного фрагмента.