Синие Маки
Шрифт:
– Пятнадцать пошли к Нергалу, двое вот-вот отправятся туда же, а семеро, коль будет милость Митры, выживут, - сообщил Джалай-Арт, будто зачитывая невидимый список.
– Лошади разбежались.
Заслушав этот короткий доклад, киммериец только хмыкнул и в задумчивости потер переносицу.
– Что ж, неплохо, - промолвил он наконец.
– Я думал, нас сметут начисто… Ну, вели трубить сбор, Джалай! Раненых пусть перевяжут. И соберите стрелы…
– Уже собираем, - вставил Джалай-Арт, но Конан, сердито зыркнув на него, заставил помощника смолкнуть.
– …соберите
– Да, и еще… Бурдюк вина и… - Наконец он заметил, во что превратились его меховая куртка и штаны, залитые кровью. Тут Конан снова взревел как разъяренный бык: - Ради Крома! Еще найди мне какую-нибудь другую одежду, Джалай!
– Слушаюсь, господин! Что-нибудь еще, мой господин?
Киммериец обернулся и с подозрением глянул на Джалай-Арта, но не заметил и тени насмешки на его посеревшем от усталости лице.
– Нет, это все, - буркнул он.
Отрывисто отдав воинский салют, Джалай-Арт исчез, как всегда бесшумно, и Конан тут же забыл о нем. Внимание его овладело более любопытное зрелище, чем заваленное трупами ущелье, - медленно кружившее над горами черное пятно.
Хмм! Конан прищурился, стараясь в неярком свете восходящей луны разглядеть парящую в вышине птицу. Орел? Но почему черный? Может, гриф? Нет, для грифа все же маловат… Неужели ворон?
Киммериец удивленно присвистнул. Если это и в самом деле был ворон, то совершенно гигантских размеров…
Но тут огромная птица, словно заметив, что человек, задрав голову, пристально смотрит на нее, с хриплым карканьем скрылась за вершиной ближайшего утеса.
– Странно, - заметил покачивающийся в седле Джалай-Арт, - почему эти недоумки не сбросили на нас десяток-другой хороших валунов? Сделай они так, и передавили бы нас, будто слизняков.
– Ослиная башка, - беззлобно ругнулся Конан, - им же нужны наши головы! Ну, и еще кони, само собой. Выходит, коли б эта мразь скатила на нас камни, то и кони, и головы здорово бы попортились… - прервав свои размышления, киммериец жадно впился зубами в сухую лепешку, которую он держал в руке.
Немедленного ответа со стороны Джалай-Арта не последовало, потому что в этот момент он был занят тем же самым, с удивительной быстротой поглощая свою порцию хлеба.
– Ну, хорошо, - согласился он наконец, перестав жевать, - насчет наших голов я спорить не стану. Но зачем этим вонючим выродкам наши кони? По горам с ними не полазаешь… Конечно, можно их продать, но я никогда не слышал, чтоб яги с кем-либо торговали.
– Угм!
– Конан сыто рыгнул и ткнул в сторону собеседника кулаком.
– Зачем продавать то, что можно потребить на месте?
– Потребить? Это как - потребить?
– удивленно переспросил десятник.
– А очень
– Сожрать? Коней?
– Джалай-Арт смотрел на Конана с явным ужасом, но того это лишь забавляло… - Как? такой грех перед ликом Митры! И что же… - десятник наклонился и ласково похлопал по боку своего тонконогого чалого скакуна, - и моего Аккаля тоже… съесть?
– последние слова он произнес с явной дрожью в голосе.
– Конечно. И твоего, и моего, и всех остальных! Приличной дичи в этих горах нет, здесь и трава-то толком не растет, а потому что ж еще делать голодным ягам? Что, если уж очень хочется отведать мясца?
– ухмыльнулся Конан. Он-то прекрасно знал, что любой туранец в голодных краях скорее съест собственную руку, чем дотронется до своего коня. Впрочем, и до чужого тоже.
– Ах вот как!
– гневно воскликнул Джалай-Арт.
– Теперь я все понял! Значит, этим пожирателям грязи мало козлов да баранов? теперь им еще коней подавай? Или всех баранов они перевели на вонючие шкуры?
– Туранцы почитают своих коней, - рассудительно произнес Конан, - а яги - своих баранов. Так что эти вонючие шкуры для них - огромное богатство! Ведь их содрали с самых сильных, самых мудрых, самых удачливых баранов - тех, кто доживает до старости…
– Тогда надо вернуться и сжечь эти шкуры, пока яги не вошли в ущелье и не обрели опять свои сокровища!
– злобно выкрикнул Джалай-Арт.
– Не трудись, - покачал головой Конан.
– Сегодня удача от них отвернулась, и надеюсь, что надолго. Ни один яг больше не оденет несчастливую шкуру, пробитую нашей стрелой.
– Он помолчал и добавил: - Ну, теперь ты понял, почему яги не стали сбрасывать на нас камни?
– Все равно не понял, господин, - угрюмо отозвался Джалай-Арт.
– Что за разница, в каком виде они получат наших коней - живыми или дохлыми?
– О, Кром!
– вздохнул Конан.
– Никогда не стать тебе хорошим командиром, Джалай, ибо видишь ты не дальше собственного носа. Что ж они, по-твоему, должны на спинах волочь эти конские туши до своих деревень?
Джалай-Арт замолчал и насупился; видно, представлял себе плотоядно ухмылявшихся ягов, волокущих по скалам разрубленную на куски тушу его жеребца.
– Что в самом деле скверно, - сказал он наконец, - так то, что нам пришлось бросить снаряжение и большую часть припасов. Я понимаю, с таким грузом мы б далеко не ушли, но в этих проклятых горах в самом деле не водится никакой дичи. Так что, - Джалай-Арт показал взглядом на остаток лепешки, которую киммериец все еще сжимал в кулаке, - придется нам обойтись без мяса…
Конан в ответ только печально вздохнул.
– Кром! Что ж, перебьемся, - заметил он.
– Надеюсь, завтра нам удастся проскользнуть за перевал, а там рукой подать до туранских границ, - стянув шлем, Конан рассеяно пригладил свою всколоченную черную гриву.
– А коль мы не успеем удрать, то смерть от голода нам не грозит - яги нас догонят и прикончат. Вместе с лошадьми!