Синие Топи

Абдеева Гульшат

– Каскикан, куук ма? – спросила женщина в длинной серой юбке, кофте и клетчатой шали и спрятанными под передник руками.

Нилай кивнул:

– Мисанда фуркх.

Повернулся к Густе:

– Они приглашают нас в дом.

Сидя внутри уютного, но странного, с ломаными линиями стен жилища, Густа никак не могла осознать, где находится. Усталость начала одолевать ее. Нилай бросив на нее внимательный взгляд, прошептал что-то хозяйке, главе поселения Сыске. Гладкие рыжие стены дома плыли перед глазами Густы и она послушно улеглась на предложенный плед, крепко

вцепившись в рукав Нилая, прикрыла глаза.

– Я на пять минуточек, – пробормотала она.

И провалилась в сон. Ей снился папа в черной робе сотрудника ДСМ, миссис Кертис и Джим, уплетающий котлеты. Потом откуда-то выплыла мама и сердито сказала: "Как ты могла выпрыгнуть в дверь, не предупредив, когда вернёшься?"

Где-то снаружи крепкого клубка сна, окутавшего Густу, звякала посуда, шептались голоса. Детский голосок серьезно говорил:

– Ахунда имангу! Кер кайек! Кер кайек!

Мелкий, колючий крючок тревоги зацепил Густу. Потащил наверх, как из толщи воды, к пробуждению. Девочка разлепила веки и не меньше минуты ошалело таращилась вокруг. Вместо привычных стен – чужой дом, похожий на глиняную мятую юрту. Вдоль стенок лежали тюки ткани, в очаге курился дымок.

В жилище никого не было, не считая дремавшего в кресле-качалке старика. Усы у него были совершенно мышиные.

Густа проснулась окончательно. Нилай исчез.

Девочка вскочила на ноги, сбросив теплую тяжесть плюшевого пледа.

– Нилай?! – громко позвала она.

Старик в углу зашевелился, удивленно посмотрел на гостью из-под густых седых бровей.

– Каргах, кук ук, – хрипло сказал он.

Густа сердито глянула на него и выбежала на улицу. На Мышенорино опустился вечер, дождь стих и облака став кучевыми, мягко плыли по темнеющему небу. Поселение было испещрено длинными тенями, среди которых возилась малышня. Жители стояли кучками, шептались, глядя на дом Сыски. Друга Густы среди них не было.

Ушел ли он сам или их разделили специально? Без Нилая Густа никогда не найдет контору Дорожной Службы Междумирья и всю жизнь, до старости проведет в одной из этих скорлупок?

Обитатели Мышенорино виделись Густе совершенно одинаковыми и Сыску или ее детей среди них девочке разглядеть не удавалось.

– Лик ела! – услышала она за спиной.

Давешний старик, видимо отец Сыски, поманил девочку к себе. В руках у него была отполированная годами узловатая трость, он чертил ею на песке у входа какие-то знаки. Густа подошла, вгляделась. Спираль и расчерчивающая ее навылет стрела, снова спираль и снова стрела. Что-то до ужаса знакомое. Да это же эмблема Дорожной Службы Междумирья!

– Вы знаете, откуда мы?! Где Нилай?! Он ушел?

– Ни-и-л-а. Й. Алик сун, – был ответ.

Густа бухнулась на песок, села по-турецки, спрятав в ладони лицо.

– Эй, ты чего молиться надумала? – веселый голос напугал девочку до чертиков.

Это был Нилай собственной персоной, довольный, сияющий.

– Эй, ты чего? – потормошил он за плечо подругу.

Густа не отнимала рук от лица, потому что боялась разреветься. Потому же не хотела раскрывать рта.

– Ты

испугалась, что ли? Меня не было всего полчаса! Ну ладно, час! Зато я своих встретил! Тут ветка рядом, мне малыш рассказал. Ему никто не верил кроме дедушки, а он все твердил про большую машину из воздуха, пока я не понял. И как повезло, что пути открыты именно сегодня! Там наши все и даже Матиуш стажером пошел! Ну, Густа, ну, прости меня. Я не подумал. Мне некогда было.

Девочка молчала. Старик, все это время наблюдавший за ними, хмыкнул и вернулся в дом.

– Смотри, что я тебе принес, – еще мягче сказал Нилай.

На раскрытой ладони лежал тонкий кожаный ремешок с крупной металлической кляксой.

– Это языковой браслет. Он барахлит, правда, у ДСМ новых нет. Новые почтовики отхватили. Зато теперь ты сможешь всех понимать, а они тебя!

– Правда? – глянула между пальцами Густа.

Нилай обрадовался:

– Да! Примерь.

– Надень сам, – Густа протянула другу тонкое запястье.

Доверчивый юноша наклонился, тут же попал под град ударов.

– Ты! Меня! Одну! В чужом мире! Да я! Чуть со страху! Не! Померла! Капец! – на каждый выкрик Густы приходилось по тумаку.

– Ай! Ой! – сгибаясь и закрываясь локтями, юноша не пытался сбежать и страшно веселил окружившую их малышню.

Их мышиные глазки весело блестели. Одна пухлая девочка лет шести что-то одобрительно бормотала. Наконец, Нилай не выдержал, бросил не глядя в сторону Густы браслет и отбежал подальше.

– Как он работает? Ай-яй! – настала очередь пищать у девочки.

Браслет, который она обвязала вокруг запястья прилип к коже, плотно впаявшись металлической бляшкой. Ни сдвинуть, ни снять.

– От мальчишек всегда одни неприятности, – услышала Густа девичий голосок.

– Что? – от неожиданности переспросила она.

Пухлая девчонка, впервые услышав от гостьи слово на родном языке смешалась, сделала шаг назад. Детвора загалдела, зашепталась.

– Прощен, – с восхищением сказала Густа, гладя браслет.

– Точно? Драться больше не полезешь? – с сомнением уточнил Нилай, нервно почесав предплечье, которому досталось больше всего.

– Скорее всего, – хитро улыбнулась подруга.

До позднего вечера Нилай засел доме Сыски у тлеющего очага, разложив бумажки и линейки. Вид у него был хмурый и сосредоточенный. Он передал через Матиуша все что надо в Чикташ, чтобы бабушка не волновалась, а на работе дали больничный. Теперь нужно было найти контору и дверь раньше, чем Магруй закончит дела на этом слое мира.

– Но как заставим инайю помочь? – подсела к Нилаю Густа.

Она протянула другу чашку травяного чая, от которого расходилась кровь, а мысли становились ясными.

– Есть один способ. Но он нелегальный. И очень опасный.

– Все как я люблю, – вздохнула Густа.

Нилай кивнул, скомкал лежащий перед ним лист бумаги и бросил на уголья. Те заинтересованно затрещали, зашипели и сжевали бумажку за несколько секунд.

– Нужно позвать ее по имени. По настоящему.

– Ты имеешь в виду? – удивилась Густа.