Синие Топи
Шрифт:
– А ты сможешь пригласить сюда одну?
Нилай не успел ответить, улица наполнилась диким воем. Юноша вскочил, испуганно озираясь. Густа тоже была напугана, но не звуком, а источником его появления. С визгом у их дома затормозила машина скорой помощи.
В суматохе никто не обратил на Нилая внимания. Мама бегала по комнатам, бросая в багажную сумку то зубную щётку, то пижаму, то зарядное устройство от ноутбука.
– Дочка, милая, где ты была? Вышла подышать? Я так и думала. Дочка, папе плохо, мы едем
Густа стояла на лестнице совершенно белая и только кивала. Из угла гостиной на девочку напряжённо смотрел Нилай. Он ни за что не смог бы признаться, что напросился в Синие Топи только для того, чтобы стереть Густе память о ночной встрече.
Глава II “Фейерверк из кофе
Тра-ба-БАХ! – взорвался фейерверк в комнате Густы.
Девочка вскочила, озираясь. Поняв, что все в порядке, схватилась за сердце и села обратно на кровать. Потом хлопнула себя по лбу – Нилай! И спотыкаясь о тапочки, скользя по ступеням, Густа полетела вниз.
Накануне она проводила маму и бледного, без сознания папу на носилках до машины скорой помощи и почувствовала давящую усталость. Как будто все горе мира легло на ее плечи бетонной тяжестью. На автомате принесла Нилаю одеяло в гостиную, показала, где чайник и завалилась спать.
Два часа дня и постанывающий в углу кухни юноша – отличное начало самостоятельной жизни. Нилай был в ожогах, рядом развороченная кофемашинка и полупустая бутылка воды.
– Капец! Ты что, налил туда газировки?!
– Я не знал где еще взять воду! А теперь мои руки и шея, посмотри!
Кожа Нилая пылала алеющими пятнами, как будто его отхлестали крапивой.
– Ну ты даешь. Ты пользовался когда-нибудь кофемашинкой?
– Нет. И больше в жизни не подойду к этой адской штуковине.
– А прочитать инструкцию?
– Ну вот тут картинки, вроде, понятно.
– Вроде… Сейчас, потерпи, достану аптечку.
Через полчаса Густа и Нилай в жирных ошметках противоожоговой мази пили чай.
– Если ты будешь стесняться, – сказала Густа, – останешься голодным. У меня нет сил тебя заставлять. Ешь, пожалуйста.
Нилай вздохнул и взялся за пятый сэндвич с сыром и огурцом. Для такого худого человека он поразительно много ел. Густа обязательно восхитилась бы, будь у нее время.
– Мама прислала сообщение: у папы стабильно-тяжелое состояние. Заверяет, что очень стабильное и дальше только лучше. Все ещё разговаривает со мной как с ребенком. Думает, если приукрасить правду, она станет легче. Все равно что намотать кружево на гирю, которая проломит тебе голову. Или сердце.
– Или сердце, – задумчиво повторил Нилай, – надо сказать бабушке где я. На работе искать не будут, у меня выходной.
– А?
– Родителей
– Прости, пожалуйста.
Нилай улыбнулся.
– Есть телефон?
Густа протянула сотовый.
– Нет, нужен такой, настоящий. Как у нас.
Девочка фыркнула.
– У папы в ящиках я видела старинный. Такой, что ли? Но он давно не работает, какая разница.
– Какая разница, – снова повторил Нилай, – неси!
Густа спорить не стала. Попросила Нилая дёрнуть шнурок под потолком второго этажа, после чего его чуть не прибила раскладная лестница. По скрипучим ступеням забралась наверх. Юноша последовал за ней.
– Как так вышло, что ты знаешь, что такое телефон, а про кофемашину или автомобиль не знаешь? – спросила Густа, разгребая кипы хлама на запыленном чердаке.
– У нас их нет. В Чикташе некуда ездить на авто-мо-биле. И кофе у нас не пьют. Но мне про него рассказывали на работе. Хотелось попробовать.
– У вас где? Ой! – Густа зажала во рту уколотый палец. – Вечно мама начнет вышивать и бросит пяльцы с иглой.
– Чикташ это мой город.
– А он на каком слое мира? На нашем?
– Нигде и везде одновременно. Чикташ это маковка мира. Лучший город, все есть и не бывает зимы. Я в ДСМ только узнал, что такое зима, у-у-у!
– О, нашла! – Густа села на старый скрипящий стул и вытащила из-под груды папок шнур-пружину древнего по ее меркам телефонного аппарата. – Я должна сказать, Нилай. Я не верю до конца во все это, прости. Я помню, что видела этой ночью, но умом очень сложно допустить. И мысли сейчас все о папе и о той женщине, что может помочь.
– Ну, не совсем женщина, это главная инайя, самая могущественная ведунья. Магруй.
Густа испугалась:
– А она станет нас слушать?
– Мы сделаем все для этого, – заверил ее Нилай и взялся за телефон.
Он стер с корпуса пыль рукавом черной робы, в которой так и ходил с прошлого вечера и прижал к уху трубку. Густа с интересом следила за ним, время от времени бросая взгляд на торчащий в никуда провод телефона.
Нилай прикрыл на секунду глаза, пробормотал что-то, вспоминая и уверенно стал крутить диск, набирая странный, многоходовый код.
Би-и-и-им! – эхом разнесся по чердаку гудок.
Густа вздрогнула. Снова посмотрела на лежащий на полу проводок. При виде выражения ее лица в глазах Нилая заплясали чертики.
– Да? – глубокий, грудной голос как будто обнял Густу пуховым одеялом.
– Бабушка, это я. Я у Матиуша, буду поздно. Как ты?
– Переоделся бы хоть. Кушал?
– Да, баушк. Ты в порядке?
– Еще в каком. Иду на рынок за зеленью, буду сбивать цену этой противной Лоре, – рассмеялась пожилая женщина на том конце провода и многозначительно добавила, – Матиушу привет.