Синий мир (Сказка о любви, ХХIII век)

Тупицын Юрий Гаврилович

– Им видней.

– Кому - им?
– не отставал Кронин.

– Тем, кто финишные дорожки распределяет,- в глазах Клима замерцали озорные огоньки.- Как это говорится в известной присказке? Жираф большой, ему видней! Может быть мы, грешные, сами того не подозревая, сделали какое-нибудь великое открытие? Бывает ведь! Сделали, да по своему невежеству не сообразили, что к чему. А те, кто повыше, кому видней, сообразили. Приземляемся в Байконуре, а там уже стоит новый памятник экипажу "Торнадо". В мраморе!

– Старомодно,- поморщился Алексей.

– Ну из векита! Из этого вечного материала, для которого не только тысячи, но и десятки тысяч лет нипочем. Этот памятник у меня перед глазами как живой! В той мере,

конечно, в какой это позволительно памятникам. Иван, естественно, стоит во весь свой рост, развернув плечи, и, приставив козырьком ко лбу свою всесокрушительную длань, прозорливо смотрит в бесконечные дали Вселенной. Я сижу у его ног в скромной позе роденовского мыслителя. Ведь должен быть в героическом экипаже хоть один мыслитель, верно? Ну, а Алексей вальяжно возлегает у наших ног. Спит. Воодушевленно спит! Как это делает подавляющее большинство представителей его профессии в благополучном рейде в преддверии великих космографических открытий.

– По-моему, ты повторяешься,- подозрительно констатировал инженер,- а? По-моему, я когда-то уже слышал от тебя о таком памятнике! Ну да ладно. Скажи мне, роденовский мыслитель, а ты не догадался просто и безыскусно запросить у диспетчера, почему это нас вдруг удостоили ноль-второй трассой?

– Догадался, Алешенька, только запрашивать не стал. Видишь ли, старший диспетчер, живой человек из плоти и крови, выходит на связь только в первые пять минут каждого получаса, а все остальное время на связи - робот, который повторит тебе команду, только и всего. Так что,- штурман демонстративно посмотрел на часы,- придется потерпеть.

– По аварийному каналу на старшего диспетчера можно выйти в любое время,- возразил Кронин.

– А разве у нас случилась авария?

– Правила для того и создаются, чтобы их время от времени нарушали.

Клим засмеялся.

– Если нельзя, но очень хочется, то все-таки можно? Думаешь, мне не хочется узнать, почему это нас вдруг принимают с таким почетом? Хочется, да реноме "Торнадо" не позволяет! Будь у нас стажер на борту, другое дело: можно было бы сослаться на его неопытность. Впрочем, если командир того пожелает, я готов слегка запятнать свою репутацию, но удовлетворить любопытство.

И Клим да и Алексей не были уверены, слышит ли их полушутливую пикировку командир. Оказывается, слышал, во всяком случае, следил за смысловой нитью их разговора, потому что ответил почти без паузы:

– Думаю, что дело не в нас.

– Как это, не в нас?
– не понял штурман.

– Не в том, что мы в чем-то проштрафились или прославились,- пояснил Лобов.- Просто случилось что-то, понимаете?

– Случилось?

– Случилось,- упрямо повторил Лобов.-Не с нами, а вообще, понимаете? Случилось что-то, требующее нашего срочного прибытия на Землю. Вот нас и пустили прямо на Байконур, минуя центральную лунную базу.

Переглянувшись со штурманом, Кронин возразил:

– Случись нечто чрезвычайное, нас бы предупредили.

– И правда, Иван,- поддержал его Клим.- Игры втемную у нас не приняты. Если даже допустить...

Штурман на полуслове прикусил язык, потому что мысленно допустил. И допущение это получилось вполне однозначным, потому что оно на протяжении всего этого рейда было своего рода притчей во языцех экипажа "Торнадо". Ведь если что-то случилось с "Денеболой", а не дай бог, и с Леной Зим, то Ивана, конечно же, постараются уберечь от всякого рода еще неопределенных, но тревожных вестей. А "Торнадо" пустят прямой дорогой на Байконур! Только так и не иначе. Клим перехватил взгляд Кронина и понял, что и Алексей, несмотря на весь его скептицизм относительно суеверий, беспокоят точно такие же догадки. А про Ивана и говорить нечего! Достаточно взглянуть на его подчеркнуто спокойное, каменное лицо, чтобы догадаться,- сразу же, как только кораблю дали "почетную" трассу, Иван начал тревожиться за судьбу "Денеболы".

Мысль Клима Ждана заметалась точно бабочка при виде птицы: ему хотелось сразу же и ободрить Ивана и собственные сомнения развеять да и вообще как-то разобраться с этой свалившейся на их головы ноль-второй трассой.

– Послушайте,- рассудительно проговорил инженер,- ведь мы думаем об одном и том же, не так ли?

Лобов промолчал, а Клим ограничился нетерпеливым междометием:

– Ну?

– Плохая правда - лучше хорошей неизвестности,- Алексей помолчал и пояснил свою мысль:- Если что-то случилось, я хочу сказать, если действительно случилось нечто серьезное, то об этом должно было быть передано циркулярное сообщение. Верно?

– Допустим.

– Мы этого сообщения не получили. Следовательно, либо этого сообщения не было вообще, либо оно передавалось, когда мы проходили этап гиперсветового торможения, а поэтому не имели внешней связи. Погоди, Клим, не перебивай, дай мне закончить мысль. Будь это сообщение чрезвычайной важности, его бы повторяли непрерывно - до всеобщего подтверждения. Но если это циркуляр средней, так сказать, важности, то повторять его могут, скажем, в начале каждого часа, а то и еще реже. Но...

– Но запросить этот циркуляр можно в любое время!- перебил штурман и, поднявшись на ноги, перевел взгляд на Ивана. Именно штурман следил за циркулярными сообщениями, а поэтому Клим чувствовал себя хозяином положения и ждал лишь формального согласия командира.

– Что ж,- решил Лобов после легкой паузы,- запросим циркуляр.

– Если только он был,- уточнил Кронин.

– Да, если он был,- покорно согласился Лобов.

Циркуляр был! И через несколько секунд экипаж "Торнадо", волнуясь каждый по-своему, прослушали его. Циркуляр уведомлял, что сегодня, ровно в тринадцать часов по мировому времени, боевые действия в Даль-Гее прекратились. Прекратилась гражданская война, продолжавшаяся около десяти лет! Объявлено перемирие. Согласительный далийский комитет обратился к Земле с просьбой об установлении нормальных дипломатических отношений. Далийские космические базы объявлялись открытыми и готовыми к приему земных гиперсветовых кораблей.

III

Снегин пришел на встречу изрядно проголодавшимся. Он отдал должное сандвичам, а потом принялся за виноград, заедая его фисташками и уверяя, что они удивительно гармонируют друг с другом. Лобов молча потягивал через соломинку полюбившийся ему темный, почти черный, словно кровь дракона, тоник, оттягивая начало разговора по существу. Медлил, как перед прыжком в ледяную воду, когда наперед знаешь, что прыгать придется и все-таки медлишь! Да и Снегин медлил, догадываясь, конечно же, что командир "Торнадо" вовсе не случайно пригласил его на конфиденциальную встречу сразу же после возвращения на Землю. Догадывался он и о том, что последует некое рискованное предложение, отказать Ивану в котором будет трудно, и согласиться на которое, скорее всего, будет еще труднее. И тем не менее, Снегин чувствовал себя, разумеется, гораздо свободнее: одно дело просить, другое дело выслушивать просьбы, одно дело предлагать, и совсем другое решать, достойно ли внимания и претворения в жизнь это предложение. Именно поэтому Снегин в конце концов пожалел маявшегося в непривычной для него дипломатической миссии Ивана и подставился.

– Ты не забыл, что в Даль-Гее по-прежнему не в моде лучевое оружие?- и видя, что Лобов не понимает его, провел кончиками пальцев по своей щеке и шее.

– Вот ты о чем,- Иван машинально повторил движение товарища, задержав пальцы на свежем и.видимо, еще болезненном рубце.

– Об этом. В Даль-Гее и теперь царствует пулевое оружие. И некоронованный король его - крупнокалиберный автоматический пистолет,Снегин помолчал и счел нужным пояснить:- Лучевое оружие альтернативно, снижая мощность излучения, можно не только убить, но и отхлестать, а то и просто напутать.