Синий мопс счастья
Шрифт:
Родители отнесли заявление в милицию. Только сами великолепно знаете, как там к подобным случаям относятся. Сначала бумагу брать не хотели, говорили: «Подождите, дочь вернется, небось она у любовника живет, загуляла». Это домашняя, хорошо воспитанная девочка! Потом Веня нажал на нужные кнопки. В районном отделении стали любезнее, завели дело, но толку-то? Никто Леру и не искал, в ответ на все вопросы родителей – полнейшая тишина и молчание. Нателла к следователю без конца бегала, тот сначала бубнил: «Проводим оперативно-разыскные мероприятия», – а потом стал прятаться от несчастной матери.
Единственное, что удалось установить: Лера в день исчезновения в институте не появлялась,
Слушая обстоятельный рассказ Сергея Васильевича, я пыталась хоть как-то разобраться в ситуации, а режиссер продолжал:
– Сообразив, что официальные органы ничего сделать не могут, Вениамин обратился в частную структуру. Там заломили бешеные деньги, это моего друга не смутило, он готов был заплатить сколько угодно за сведения о дочери. Только парадокс заключался в том, что, получив часть гонорара авансом, частные детективы тоже сложили лапки и запели уже знакомые нам песни: «Девушка пропала давно, пока мы ведем разыскные мероприятия, надежда умирает последней…»
В отличие от ментов пинкертоны вели себя вежливо, участливо, охотно принимали Нателлу, подбадривали ее, угощали чаем, но суть дела от ласковых разговоров и сладких улыбок не менялась. Лерина участь осталась неизвестной. Сейчас Вениамин и Нателла, разочаровавшись во всех структурах, просто надеются на то, что в один прекрасный день дочь вернется. Несчастная мать объехала все больницы Москвы и Подмосковья, побывала в моргах, но Лера словно в воду канула.
Значит, теперь вы наконец-то зашевелились, – закончил рассказ Сергей Васильевич, – или начальство велело с «висяком» разобраться? Поздновато спохватились!
Побеседовав с режиссером, я села в машину и попыталась «причесать» свои взбунтовавшиеся мысли. Интересное дело получается! Полуграмотная Марийка, девочка из глухого молдавского местечка, торгующая капустой у метро, удачно выходит замуж за московского студента Павлика, воспитанного интеллигентной, богатой мамой. Что может связывать полуграмотную девицу и парня, который увлекается философией, читает Флоренского, Блаватскую и иже с ними? Любовь, скажете вы, или страсть, всепоглощающая, темная, заставившая его забыть о всех сословных различиях? Случается иногда такое, однако намного реже, чем принято считать, и, на мой взгляд, подобные союзы обречены, потому что любовный угар пройдет, глаза откроются, и объект страсти предстанет перед разочарованным любовником уже во всем своем убожестве. Впрочем, не об этом сейчас речь.
Предположим, Павлик попросту полюбил красивую девочку. Но вот что странно: Марийка как две капли воды похожа на Леру Кислову, талантливую студентку театрального вуза, более того, у нее имеется такая же родинка на запястье. А еще мой гость в студии, человек, профессионально занимающийся изучением языков, случайно услышав запись моей беседы с Марийкой, уверенно воскликнул:
– Девушка не имеет никакого отношения к молдаванам, да и к украинцам тоже. Она родилась в Москве, воспитывалась в интеллигентной семье, а сейчас просто весьма неумело изображает малограмотную особу.
Я тогда не поверила профессору, решила, что он несет чушь, но теперь-то что получается… Выходит, Марийка – это Лера. Возникает следующий вопрос: зачем девушке нужен этот спектакль? С какой стати ей изображать из себя полуграмотную особу? Портить отношения со свекровью? Очень хорошо помню, как Маша убивалась, рассказывая мне, на какой неотесанной
Доехав до дома, я вбежала в нашу квартиру. В нос ударил запах жареной картошки, но удивляться тому, что ужин приготовился сам собой, в мое отсутствие, времени не было. Я схватила фотоаппарат, лежащий на комодике в прихожей, и понеслась к лифту. Сейчас, несмотря на поздний час, позвоню Маше и начну действовать.
– Лампа? – удивилась соседка. – Входи.
– Прости, бога ради, – затараторила я, – но весь дом говорит про твой ремонт, якобы ни у кого такого нет.
– По-моему, лавочки у подъезда следует сжечь, – тихо сказала Маша, – может, тогда местные бабки перестанут сплетничать и займутся полезными делами: о внуках вспомнят, обед приготовят, свои норы вымоют! Два года прошло, а они мой ремонт все еще обсасывают. И ведь что обидно: ничего особенного я не сделала, стены не ломала, потолок золотом не покрывала. Вон Гуськовы из двенадцатой квартиры такое затеяли! Отбойные молотки грохочут, лифт пять раз ломали: напихают туда мешков с цементом и поднять пытаются. Так нет, никто про них слова не сказал, а про меня второй год судачат.
– Машенька, прости меня, – зачастила я, – никто ничего не болтает, просто мы задумали ремонт, посоветоваться не с кем, разреши просто посмотреть, как у тебя решена проблема дверей. Ты арку из холла делала?
– Входи, – кивнула Маша, – тебе с радостью объясню.
Я вошла в гостиную.
– Можно, я сниму на фото карнизы? Потом нашим покажу, не ходить же нам к тебе толпой на экскурсию?
– Щелкай, – разрешила хозяйка.
Мы стали ходить по комнатам, я старательно восхищалась интерьером, испытывая некоторую тревогу. Откровенно говоря, я задумала запечатлеть Марийку. Девушку это никак не должно насторожить. Я собиралась «случайно» заснять ее в апартаментах, а потом показать фото Алле, но красавицы нигде не было: ни в гостиной, ни в кухне-столовой, ни в других комнатах. Маша оказалась дома совершенно одна.
Изведя совершенно зря целую пленку, я спросила:
– Где же твои?
– Павлик в библиотеке.
– А эта, Марийка?
Маша радостно улыбнулась:
– Услышал господь мои молитвы.
– В каком смысле? – насторожилась я.
– В прямом, – еще сильнее расцвела Маша, – Марийка Павлика бросила, убежала от нас.
Я плюхнулась в кресло.
– Да ну? Когда?
– А вчера, – ответила Маша, – прихожу домой, на столе записка:»Вы меня ненавидели, при моем виде перекашивались, надоело, ухожу, прощайте». Сверху обручальное кольцо лежит. Павлик в истерику впал, наорал на меня, дескать, это я виновата по всем статьям, невестку изводила, вот она и убежала. В милицию понесся.
– А там чего?
Маша блеснула глазами.
– Ничего, отправили его назад. Сказали: «Ступайте, молодой человек, домой. Мы семейными ссорами не занимаемся, убежала жена, небось к любовнику, сами с ней разбирайтесь». Теперь Павлик со мной не разговаривает, но скоро утешится, тоже мне лейтенант Шмидт.
– При чем тут лейтенант Шмидт? – растерянно спросила я.
Маша вытащила сигареты.
– А был такой сумасшедший, революционно настроенный военный, жил в царское время и пребывал в глубочайшей уверенности, что все проститутки на самом деле невинные, благородные, несчастные девушки, которые продают себя исключительно из-за нищеты. Лейтенант этот женился на путане, хотел всем доказать, что такая женщина может стать великолепной супругой и отличной матерью, только мадам муженьку небо в алмазах показала.