Синоп (Собрание сочинений)
Шрифт:
Однако если крестьянство искренне радовалось приходу русских, видя в них своих заступников против турок, то местные бояре, вынужденные молчать при виде русской мощи, относились к нашим с затаенной ненавистью, мечтая об отторжении от России Бессарабии, и восстановлении осколка древнего Рима – великой Дакии.
Заняв Молдавию и Валахию, армия выставила вдоль дунайских берегов усиленные пикеты, а на удобных для переправы участках усиленные отряды. С правой стороны Дуная турки, в свою очередь, усилили свои пикеты, поставили пушки. Подтягивалась к Дунаю и турецкая армия. Наши рвались в бой, но были вынуждены ждать, когда на них нападут. Началось многомесячное молчаливое противостояние,
В этой ситуации проявилась вся суетливость Горчакова. Старику всюду виделись турецкие десанты через реку, и он изводил командиров отрядов приказами о перемещениях. Выручало лишь то, что приказы сыпались на головы отрядных начальников, что они не успевали исполнять предыдущие, а потому оставались стоять на старых местах. Особенно докучал непрерывными инструкциями Горчаков, прикрывавшему Малую Валахию у Калафата, генералу Фишбаху. И без того трусоватый Фишбах был так запутан княжескими письмами, что, вообще, перестав что-либо понимать, только молился, чтобы ничего не случилось.
Из воспоминаний полковника Менькова: «На расстоянии 500 верст, без знания местных обстоятельств, по карте, выбираются позиции, приискиваются случайности, в которые может быть поставлен отряд, и приписывается отряду действовать так или иначе… и где в заключение всего говорится: «Я вам ни того не разрешаю, ни того не запрещаю; действуйте по обстоятельствам, но помните, что, в случае неудачи, вы виноваты!» При таком отношении и решительные начальники начинали сомневаться в себе, что же было говорить о нерешительных!
При этом больше всех мучился сам честный Горчаков, поставленный Петербургом в фальшивое положение. Помимо этого, из Варшавы слал свои советы Горчакову влиятельнейший любимец императора фельдмаршал Паскевич, игнорировать которого Горчаков тоже боялся. При этом, если император Николай мечтал о восстании в Турции христиан и одновременному маршу нашей армии на Константинополь, то осторожный Паскевич не рекомендовал даже переходить Дунай. Фельдмаршал полагал, что надо лишь отбивать все попытки турок перейти Дунай. Идти через Балканы в сложившейся ситуации было, по его мнению, самоубийственно, так как дойди мы даже до Адрианополя, далее нас никогда не пустили бы англичане с французами. В оборонительной же позиции мы могли, по мнению Паскевича, держаться сколько угодно, выжидая изменения политического расклада в Европе.
– Вместо того чтобы, как следует, приготовиться и встретить врага единой массой, я вынужден дробить армию на десятки отрядов, чтобы всюду показать наше присутствие и всюду пугать турок! – в сердцах говорил князь начальнику своего штаба генералу Коцебу. – Но кого могут испугать несколько казачьих сотен, скачущих вдоль берега? Это самообман! А я заложник ситуации!
А затем произошло то, что должно было рано или поздно произойти. Сосредоточив войска у Видино, турки начали переправу через Дунай на большой остров посреди реки напротив валахского Калафата. Вконец растерявшийся Фишбах, причитая, метался по берегу, не зная, что ему делать. Он слал письма Горчакову. Тот отвечал многостраничными инструкциями, в которых первая часть противоречива второй. Пока продолжалась эта переписка, турки заняли, а потом и укрепили остров, после чего начали строить на него мост. Эта была пощечина! Несколько сотен турок на глазах огромной армии готовились к вторжению в Валахию, а армия безмолвно взирала на происходящее.
На этой почве у Горчакова начались нервные срывы и припадки. Князь то перевозбуждался, то наоборот, впала в прострацию. Здоровье командующего вызвало тревогу у Николая Первого. Однако император решил Горчакова пока не менять, полагая, что большой войны
Шестая глава
Эскадры выходят в море
С начала кампании 1853 года Черноморский флот был приведен в боевую готовность. Уже 27 февраля в пятницу на масляной неделе в Севастополе было получено распоряжение о немедленном вооружении всех кораблей и судов.
К предстоящей кампании линейные силы были вооружены новейшими бомбическими пушками. Эти пушки Черноморский флот получил вместе с заказанными в Англии пароходами. Затем наладили изготовлять бомбические орудия и на собственных заводах. На вооружении линейных кораблей бомбическими пушками особенно настаивал Корнилов. С его легкой руки их и начали устанавливать в нижних деках линейных кораблей. Однако большую часть корабельной артиллерии составляли 36-фунтовые пушки и коронады. Причем, если первые служили для стрельбы на дальние дистанции и их устанавливали на нижних палубах, то более короткие и легкие коронады, ставили в верхних деках для ближнего боя. К слову сказать, англичане признавали превосходство наших 36-фунтовых пушек над их 30-фунтовыми. На ближней дистанции эффективны были и 24-фунтовые пушки, стоявшие на открытых палубах. Важнейшим критерием при обучении артиллеристов в ту пору являлась быстрота заряжания и пальбы. Меткостью занимались меньше. Считалось, что на «пистолетных дистанциях опытные канониры попадут и так, впрочем, и прицелы все еще оставались весьма примитивными.
Русская эскадра на Севастопольском рейде. Художник И.К. Айвазовский
Если вначале на 1853 год предусматривались пароходные сообщения по всем старым пассажирским линиям, то потом жизнь внесла свои коррективы. Вначале разрыв дипломатических отношений с Турцией мало отразились на пароходных сообщениях, ибо на море господствовал Черноморский флот. Исключением явились заграничные линии, в частности линия Одесса- Константинополь, которая, естественно, была закрыта.
Уже 12 октября последовало указание начальника Главного морского штаба о вооружении и снабжении пароходо-фрегатов «Крым», «Одесса» и «Херсонес», с целью составить из них «пароходную эскадру» с нахождением ее на Одесском рейде. Однако фактически эти пароходо-фрегаты находились в Севастополе. «Крым» и «Одесса» стали иметь по два 254-мм бомбических и четыре 24-фунтовых орудия, а «Херсонес» – одно 254-мм бомбическое, одно 56-фунтовое и четыре 24-фунтовых орудия.
Пароходо-фрегат «Одесса» выходит в первый рейс 10 мая 1843 года. Художник Е.В.Войшвилло
Спустя каких-то две недели весь Черноморский флот был приведен в готовность и вышел на внешний рейд. Объехав все корабли, вице-адмирал Корнилов остался доволен и, уезжая с князем Меншиковым в Константинополь, мог без лукавства сказать:
– Мы готовы к любым событиям!
Вернувшись же обратно и понимая, что итоги княжеского посольства грозят серьезными осложнениями, Корнилов. На корабли спешно загрузили полугодовой запас провизии. По своей инициативе начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал Корнилов решил оцепить корабельными отрядами все Черное море от Босфора до Кавказа.