Синьор да В
Шрифт:
– ...И он задумал превратить нашу собаку в боевую машину...
Старший из близнецов, Ричард, пытался объяснить, что синьор да Винчи решил научить Вауза косить траву, но мама и слушать не желала.
– Лилиан, когда мы получим наконец деньги за книгу, - говорил обычно папа, - мы подыщем для старика подходящее местечко. Может быть...
– При этом ему удавалось придать своему лицу озабоченное выражение.
– Может быть, нам удастся его куда-нибудь пристроить... Он никогда не сможет жить среди современных людей...
Близнецы ничего толком не понимали,
– Как бы мне хотелось, чтобы в нашей семье снова воцарились мир и покой, - часто повторяла мама.
При этом она принималась тихонько плакать, а папа продолжал трудиться над книгой.
Однажды вечером, сидя у ручья, синьор да Винчи извлек откуда-то забавного игрушечного тигра, которого он смастерил для близнецов. На вид тигр был словно из чистого золота. Старик положил игрушку на камень, и она начала двигаться, жужжа и потрескивая. В руках синьора да Винчи вдруг появилась небольшая палочка, и он легонько прикоснулся ею к игрушке.
Тигр тут же распался на две половинки: на изломе он был дивной сапфировой голубизны, а посередине белели крохотные лилии. Близнецы так обрадовались, что бросились обнимать старика, и он едва не прослезился. Некоторое время спустя ребятишки отправились домой спать, а мы с синьором да Винчи остались сидеть у ручья. Над нами снова пролетел реактивный лайнер, и старик раскинул руки в стороны, желая показать, что готов последовать за самолетом. Говорят, нигде нет такого голубого неба, как в Италии, и в этот момент мне показалось, что синьор да Винчи хочет взмыть вверх и обрести свое прежнее пристанище в небесной голубизне.
Самолет улетел, сделалось совсем тихо, и в надвигавшихся сумерках небо начало быстро темнеть. Некоторое время спустя синьор да Винчи взглянул мне в лицо, и в его глазах отразились все его надежды и чаяния. Затем в них возник недоуменный вопрос: "В чем я провинился?"
В этот момент мне захотелось, чтобы отцу, который вырвал этого человека из привычного окружения, тоже стало бы не по себе.
День ото дня синьор да Винчи выглядел все более усталым. Наверное, он догадывался, как относится мама к его пребыванию в доме. Всякий раз, когда старик пытался поговорить с папой, он уходил ни с чем - папа был так занят книгой, что у него не было времени для гостя.
Мы с близнецами старались уделить старику как можно больше времени, но ему этого было недостаточно. Старик продолжал петь свои печальные песни, запершись в комнате, а потом шел в сарай и работал. Бывало, он трудился ночь напролет при свете одной-единственной лампочки, свисавшей со стропила.
Когда старик не был ничем занят, он мог часами рассказывать мне разные разности на языке, которого я не понимал. Одновременно он рисовал мой портрет. Игрушечного тигра близнецы впоследствии потеряли летом в дождливый день, а вот портрет хранится у меня по сию пору.
Иногда я находил синьора да Винчи в подвале, где он с грустью рассматривал свои многочисленные машины и механизмы. Видимо, он догадывался, что
Я до сих пор считаю его проект подводного костюма довольно удачным. Среди прочих механизмов и приспособлений он смастерил компактную герметичную капсулу с отделениями для рук и ног, в которой мог поместиться человек. То был прототип гидрокостюма для передвижения под водой.
Однажды в субботу - помнится, был теплый день - мы с синьором да Винчи, захватив близнецов, отправились к ручью, к тому месту, где он особенно глубок. Старик помог Ричарду надеть гидрокостюм, и он спустился под воду.
Понятное дело, мама сильно переволновалась, когда мы на руках внесли Ричарда в кухню, положили на стол и начали делать ему искусственное дыхание. И все же ей не следовало так себя вести. Она бросилась вверх по лестнице в комнату да Винчи и принялась швырять оттуда пожитки гостя прямо в холл.
– Пришел конец моему терпению! Слышите?
– кричала она, наскакивая на старика и размахивая рулоном, в который были свернуты его рисунки.
– Вы... вы - убийца!
– тонко выкрикнула она. Мама не замечала, что старик пытается сунуть ей в руку какой-то листок. В конце концов она взяла листок - это был новый рисунок гостя - и, не выпуская из рук рулон, разорвала, даже не удосужившись на него взглянуть. А Леонардо нарисовал специально для нее необыкновенно красивого ангела... Мама принялась между тем таскать вещи гостя к парадному входу, а когда старик потянул ее за рукав, желая успокоить, она резко обернулась к нему и визгливо крикнула:
– Убирайся вон!
Потом она убежала в библиотеку и разрыдалась, - наверное, понимала, что грубо вела себя с гостем, который был таким великим человеком.
Синьор да Винчи, обескураженный и оскорбленный, направился тем временем к папе. Ему и нужно-то было всего ничего - несколько приветливых слов, но папа был занят книгой и не желал отрываться от нее ни на минуту даже ради синьора да Винчи. Так что гостю пришлось повернуться кругом и выйти вон через боковую дверь. Мне хотелось последовать за стариком и утешить его, но тут в комнату с воплями ворвалась мама. Я стал невольным свидетелем семейной сцены.
– Уинстон, он должен куда-нибудь уехать, куда угодно... Пожалуйста, Уинстон!..
– рыдала она.
Но папа не соизволил поднять голову от рукописи, он даже не заметил маминого присутствия. Тогда мама издала новый душераздирающий вопль - так кричат глубоко уязвленные женщины - и заявила:
– Уинстон! Он хотел утопить нашего ребенка!
– Вот неблагодарный!
– сказал он.
– Если бы не моя книга...
– Твоя книга...
– передразнила мама, близкая к истерике.
– Хорошо, хорошо, Лилиан!
– торопливо согласился папа, который готов был на все, лишь бы успокоить маму.
– Мы что-нибудь придумаем...