Синтетик-3
Шрифт:
– Поверь мне, Ким, они не люди.
– Откуда такая уверенность? Они улыбаются, смеются, испытывают эмоции.
Капитан покачал головой.
– Это не эмоции, а всего лишь их успешная имитация. Я проверял, я знаю. И вообще, почему вас так раздражает то, чему они нас учат? Как мне кажется, вы просто не в силах переносить то, что они вас обличают.
– Пусть так.
– Фрэдериксон даже не пытался протестовать.
– Никто не давал права этим штукам обличать нас. Мы их создатели, и они должны чувствовать и осознавать наше превосходство
– Превосходство, - задумчиво повторил Дэвид.
– А вы уверены в том, что у нас есть это самое превосходство? В чем, в физической силе? Нет. Мы стали такими черствыми и бесчувственными, что даже машины в этом плане душевнее нас. И это вас злит. Вот в чем причина. А меня это заставляет беспокоиться и тревожиться. Куда катится мир, в котором роботы и компьютеры человечнее, чем люди?
По лицам присутствующих Тайлер понял, что попал в самую точку. Чтобы как-то снять напряжение, он примирительно сказал:
– Послушайте, я понимаю, что жара действует на всех нас угнетающе, оказывает плохое влияние, но нам только еще не хватало того, чтобы мы перессорились между собой. А то, чего доброго, еще и передраться между собой. Если вам хочется выместить на ком-либо свою ярость, то сделайте это на самих синтетиках. Ударьте их, я уверен, что это поможет вам снять напряжение.
На лицах всех троих появилось изумление, они явно решили, что их капитан сошел с ума. Ничего подобного им не могло даже прийти в голову.
– А что, действительно. Ударьте их, используйте как боксерскую грушу. Мне кажется, что это поможет получить вам значительное облегчение, и даже удовлетворение. Идемте.
– Не говори ерунды, капитан, - сказал Рихтер, но голос его прозвучал неуверенно, и Дэвид понял, что ему очень хочется ударить кого-либо из синтетиков. И очень давно хочется.
Тайлер шагнул назад к лестнице, и крикнул наверх:
– Эй, Лео!
– Не валяй дурака, Дэйв, - сказал Бад.
– Неужели же ты всерьез полагаешь, что эти штуки, во всем превосходящие человека, позволят нам причинить им какой-нибудь вред?
– Именно это я и хочу выяснить.
– Они нам не подчиняются, так как выполняют волю Главного Компьютера.
– Лео, - снова крикнул Дэвид.
Наверху послышались шаги, и по лестнице быстро спустился синтетик.
– Вы звали меня, капитан?
– Да, звал. Скажи мне, в ваши обязанности входит подчинение любым приказам экипажа?
– Совершенно верно, - подтвердил Лео.
– И вы не способны причинить никому из нас вреда?
– Так точно, мы не можем.
– А если кто-нибудь захочет вас ударить? Чтобы, скажем, снять нервное напряжение.
– Он может это сделать.
– Серьезно?
– Дэвид отступил назад.
– Тогда пусть Чак тебя ударит.
Лео послушно повернулся к пилоту, вызвав у того растерянность.
– Не бойся, бей.
Тайлеру, честно говоря, и самому было бы интересно посмотреть на то, как кто-нибудь ударит одного из синтетиков.
Фрэдериксон
– Чак, бей.
И тогда пилот, размахнувшись, влепил правой прямо в челюсть Лео. Охнув, он схватился за кулак. Челюсть синтетика оказалась куда тверже, чем он рассчитывал.
Перед мысленным взором Дэвида на мгновение возникла картина, как Лео отвечает на удар, и его кулак сворачивает человеку шею. Вместо этого синтетик сказал:
– Вы должны быть осторожнее, и помнить, что наши тела отличаются от человеческих тел. Прежде всего тем, что они гораздо прочнее и, что важнее всего, мы не чувствуем боли.
Все это было произнесено совершенно спокойным тоном, и было ясно, что говорившему, и в самом деле, незнакомо чувство боли.
Однако Фрэдериксон прекрасно знал, что такое боль. И в данный момент он как раз именно ее и испытывал. Боль в разбитых костяшках пальцев разозлила его, и он, стиснув зубы, внезапно ударил ногой в живот синтетика.
Живот Лео оказался гораздо мягче, чем его челюсть. Синтетик согнулся пополам, но не от боли, а от силы удара. Секунду спустя он снова выпрямился, и его лицо не выражало ни злобы, ни неудовольствия. Оно было спокойным и равнодушным.
Чак отвел руку назад, и ударил Лео в солнечное сплетение. Раздался чмокающий звук, но синтетик на этот раз даже не согнулся, а только слегка качнулся назад, но тут же сохранил равновесие.
Вновь взвился в воздух правый кулак Фрэдериксона, и на этот раз он своротил набок нос Лео, и расплющил ему губы. На левой щеке осталась ссадина - длинная полоска поврежденной кожи.
На лице Чака появилось выражение злорадного удовлетворения, похоже, ему понравилось бить синтетика. Но, в следующее мгновение его взгляд застыл, так как он увидел, что рана на лице Лео не похожа на рану, какая обычно появляется у человека после получения такого удара. Не было крови, она не сочилась из ссадины, да и вообще все выглядело так, будто лицо не имело кожи. Это было какое-то покрытие из синтетического материала, по своей структуре не имеющая ничего общего с человеческой кожей.
Несколько секунд спустя рана, прямо на глазах, затянулась. Сплющенные губы, из которых тоже не вытекло ни капли крови, восстанавливали первоначальную форму. Свернутый на бок нос, издав щелчок, встал на место.
Чак Фрэдериксон невольно отступил на шаг назад.
– Ты удовлетворен?
– спросил Дэвид, который и сам был несколько потрясен эффектом. Он не ожидал, что пилот так разойдется.
Фрэдериксон не ответил, но Лео, внимательно смотревший прямо в его глаза, сказал:
– С ним все хорошо, сэр. Похоже, мое избиение несколько успокоило его, и теперь он чувствует себя значительно лучше.
При этих словах губы Чака растянулись в улыбке, и он принужденно рассмеялся.
– Лео, ты можешь быть свободен, - сказал Дэвид.