Синтетик-3
Шрифт:
– Я думаю, что на земле бы стало тихо, мирно и... скучно.
– Почему скучно?
– Кристина повернула голову к Дэвиду.
– Ну, как же, если все люди станут праведниками, то не только не будет на земле преступлений - этому я буду только рад, но и не будет веселья. Ведь согласно Евангелию люди должны во всем себе отказывать, во всем себя ограничивать, и жить скучной, размеренной жизнью, не отступая от написанного ни на шаг. Все будут мрачные, хмурые и... неудовлетворенные.
– Мне так не показалось, - покачала головой Кристина.
– Я имею в виду мрачность и хмурость. Из Евангелия следует, что люди, напротив, должны будут приобрести
– Да что же это за радость, если люди лишат себя всех житейских наслаждений? Как, например, быть нам с тобой? Ведь согласно Евангелию разведенные больше не должны вступать ни с кем в связь.
Кристина вздрогнула - Дэвид словно бы прочел ее мысли.
– Я как раз тоже думала об этом, - призналась она.
– И, получается, что между нами не может быть никаких отношений. Нам просто нельзя.
– То-то и оно, - подтвердил капитан.
– Так как же нам быть?
Кристина помолчала.
– Наверное, придется оставаться каждому при своем.
– И это, по-твоему, может считаться счастьем? Даже Библия учит, что негоже человеку быть одному.
– Откуда ты это взял?
– посмотрела Кристина на Дэвида.
– Я? Прочитал, - смутился Дэвид.
– Кое-что, мельком.
Оказалось, что не только одна Кристина пыталась читать Библию. Она бы удивилась, если бы узнала, что и доктор Мартин Макдагерт тоже прикладывает старания, чтобы прочитать эту Книгу Книг.
– И все-таки, - произнесла она.
– Я уверена, что наша людская жизнь изменилась бы волшебным образом, начни человечество жить согласно Христову учению.
– Может быть, - Дэвид и не собирался спорить.
– Да только что об этом фантазировать.
Кристина подумала.
– Меня вообще удивляет, что прошло уже две тысячи лет со времен Иисуса Христа, и столько тысяч лет со времен Моисея, которому были даны десять заповедей, а человечество нисколько не изменилось. А ведь это, можно сказать, является ключом для общечеловеческого счастья.
Насчет счастья, подумал Тайлер, я бы не был так уверен, но разумное зерно в этом есть.
– Ты никогда не задумывался, почему мы ничего не знали обо всем этом?
– спросила Кристина.
– Почему до нас никогда не доходило библейское учение?
Дэвид пожал плечами.
– Наверное, просто потому, что этому не учат в наших школах.
– А почему этому не учат в наших школах?
– Потому что мы живем в свободной и демократической стране. А христово учение ограничивает человеческую свободу.
– Чем же оно ограничивает?
– продолжала допытываться Кристина.
– Ну, - Тайлер сделал паузу.
– Может быть тем, что запрещает людям жить в свое удовольствие, называя такую жизнь грехом.
– И ты считаешь, что это правильно? То, что наша свобода пропагандирует вседозволенность?
– Не вседозволенность, - возразил Дэвид.
– А только свободу образа жизни, который не мешает другим людям.
– Брось, - отмахнулась Кристина.
– На самом деле у нас нет такой свободы. Ты только представь, что будет, если у нас кто-то будет носить на груди, скажем, крест. Или, скажем, повесит над своим рабочим местом икону. Сразу же поднимется шум, по поводу того, что икона будет оскорблять чувства тех, кто придерживается иного вероисповедания. Ты вспомни, еще в середине прошлого столетия кареты "скорой помощи" имели своей символикой красный крест. Почему его заменили синей снежинкой? Потому что, якобы крест оскорбляет чувства не христиан. Не абсурд ли это? А половое
– И что ты хочешь этим сказать?
– Дэвид явно испытывал озадаченность.
– Только то, что необходимо вводить все это учение в школах. Возрождать религию.
– Это неприемлемо. Власти никогда не пойдут на такой шаг.
– Почему?
Дэвид состроил гримасу.
– Ну, Крис, ты же сама все прекрасно понимаешь.
– Что понимаю? Скажи откровенно, Дэйв, расставь все по своим местам.
– Подобное учение ущемляло бы свободу тех, кто не хочет жить по-христиански.
– Да каким же образом? Что за абсурд. По Евангелию нельзя заставить жить силой, принуждением. Это может быть только внутренней душевной потребностью. И у человека всегда есть свобода выбора, как ему жить, и какие ценности выбирать. Но учить этому надо, хотя бы для того, чтобы у человека был этот выбор. Вседозволенность неприемлема.
– Я это знаю, - вздохнул Дэвид.
– Да только какое отношение все это имеет к нам?
– То есть?
– не поняла Кристина.
– Да то самое. Об этом должно думать наше правительство на Земле. А мы здесь, на Венере, и у нас совсем другие проблемы. Среди экипажа назревает раскол.
По лицу Кристины пробежала тень.
– Да, раскол, - задумчиво повторила она.
– А ты не видишь в этом еще одно доказательство правоты того, что написано в Библии? Ведь это же полнейшее неприятие Евангелия, и вообще всего, что имеет отношение к Богу.
Дэвид думал об этом, и не раз.
– В Библии сказано, что это дьявол не дает человеку прийти к Богу, старается разжечь в нем ненависть, и крайнее неприятие. Похоже на то, что мы получили наглядное подтверждение правоты этого утверждения.
Тайлер ничего не ответил, но было видно, что у него сложилось такое же мнение. Теперь стояла проблема, как охладить накалившуюся обстановку.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ВЕНЕРИАНСКАЯ ГРОЗА
Саженцы, посаженные Кристиной, не погибли. По крайней мере, пока. И это несмотря на убийственную жару. Ведь условия на планете вполне сравнимы с нахождением внутри микроволновой печки. Из иллюминаторов корабля были отчетливо видны зеленые пятна в грунте, расположенные на равном расстоянии друг от друга. Словно изумрудные вкрапления в какое-то гигантское ожерелье или кулон.
Но космонавтов гораздо больше интересовала станция, вырастающая, словно на дрожжах, и напоминающая гигантский гриб, поднимавшийся из земли. Высотой уже более двух метров, и своими очертаниями подтверждающая то, что здание строится по намеченной программе. Если смотреть на станцию неотрывно, и очень долго, то можно было заметить, как ее рост увеличивается. Репликаторы делали свою невидимую работу.
Направляясь к своим саженцам, Кристина не могла не бросить взгляда на здание. Его высота означала, что строительство первого этажа комплекса подходит к концу. Насколько знала Кристина, станция должна была иметь три яруса, и включать в себя все необходимое для жизни нескольких сотен человек.