Синяя борода light или Жизнь как источник потрясений
Шрифт:
– Интересно, – старший следователь пробежал глазами документ и вернул его Сергею. – Вообще никаких отпечатков…
– Именно, именно, именно! – Челикин даже покивал для убедительности. – На посуде, которая стояла на прикроватной тумбочке и в которой, судя по заключению криминалистов, и была эта самая наперстянка, вообще – никаких – отпечатков…
– Да, занятно, – Прохоров наморщил лоб и даже потрепал себя за кончик носа. – А в принципе в комнате отпечатки были?
– Достаточно, но только трех мастей: самой потерпевшей, ее сына и невестки, – Сережа опять потянулся за сухарем. – Никаких посторонних
– Хорошо, давай подытожим, – Прохоров вернулся на свое рабочее место, чтобы делать заметки в блокноте: так он привык работать, систематизирую информацию на важную или неважную, нужную или ненужную. – Погибает женщина, которой по всем показателям погибать не следовало бы: она здорова, достаточно молода и благополучна. Значит, версию естественной смерти пока откладываем в сторону, потому что не похоже и не подтверждается. Самоубийство пока не прокатывает из-за отсутствия отпечатков потерпевшей на стакане. Более того, отсутствие вообще каких-либо отпечатков на тщательно протертой посуде прямым ходом и очень убедительно ведет нас к версии убийства. Давай займемся ею, не отбрасывая и остальные. Всегда помним великий принцип, приобретенный нами опытным путем: не все, что кажется, есть истина.
Сергей Челикин внимательно слушал, изредка кивая в знак своего полного согласия с тем, что говорит старший товарищ.
– Для проработки версии убийства у нас есть два крепких, я бы даже сказал солидных, подозреваемых, – Александр Прохоров сделал очередную пометку у себя в блокноте. – Это, собственно, сынуля потерпевшей и его супруга. Из ближнего круга, к счастью, вариантов не много. Предположить, что дочь из-за границы оплатила наемного убийцу, конечно, можно, но такая история кажется мне маловероятной. Так что давай активненько займемся этой парочкой. У них и мотивы, и возможности…
Сережа задумчиво кивнул и стал собирать свои бумаги в портфель. Потом приостановился и, обращаясь к Прохорову, сказал:
– Я вызову на завтра невестку потерпевшей – Ольгу Станиславовну Гриневскую. У меня с ней вчера интересный разговор начался, но прервался не вовремя. Судя по тому, что она успела мне сказать, женщины в семье Гриневского не очень любили друг друга. А женщин было достаточно:
Константин Николаевич при всей своей молодости был трижды женат. Ольга Гриневская знает историю его первой женитьбы, правда, не из первых рук, а от своей знакомой, некой Наташи Райс…
– Как ты сказал? Наташа Райс? – Александр Сергеевич встрепенулся и с вопросом уставился на Челикина. Тот недоуменно ответил на взгляд. – Помнишь два года назад, ты был еще участковым, у нас было дело «зодиакальных девочек»? Так вот Наташа эта и ее муж проходили у нас свидетелями. Ну, вспомни!..
– Точно! – Сергей довольно увесисто стукнул себя по лбу: мол, Семен Семенович. – Она же, Наташа Райс, была подругой потерпевшей в том деле, если я правильно помню. Точно, точно…
Челикин вдруг резко осекся под взглядом Прохорова и потупил глаза, потому что вспомнил рассказы коллег о том, что потерпевшая по тому делу, Нина, кажется, сначала стала женой Прохорова, а потом покончила с собой. В чем там было дело, никто толком не знал, но дочку Нины Александр Сергеевич, вроде,
Чтобы замять неловкость, Сережа Челикин деловито спросил:
– Может быть, мне вызвать Наташу Райс для разговора и получить достоверную информацию от участника событий?
– Каких событий? К смерти Гриневской она не имеет никакого отношения. Ты можешь поговорить с ней о первой жене Константина, если Райс с ней знакома. Вызвать, безусловно, можешь, пусть расскажет, что знает, но к этому делу ее не приплетай – бесперспективно! Кстати, ты можешь вызвать и саму первую жену, так же, как и вторую. А вдруг где-то выстрелит…
– Слушаюсь, товарищ майор, – Сергей уже стоял навытяжку, готовый покинуть кабинет. – Буду держать вас в курсе дела. Разрешите идти?
– Иди. И докладывай регулярно, – Прохоров откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и отчетливо увидел Нину с ее кудряшками и веснушками. Сердце зашлось…
Глава 4
МОСКВА, 1984
– И давно вы здесь? – подходя к своему кабинету, Сергей Челикин увидел сидящую на банкетке Гриневскую, которая была капитально обложена тетрадями, журналами и какими-то клочками бумаги, в которых она быстро делала какие-то пометки. – Собирайте свое хозяйство и проходите. Я пока чайник включу. Чай будете?
И, не дождавшись ответа, Сережа вошел в довольно просторную комнату, которую он делил со своим коллегой и ровесником, Валерой Дей-но. В комнате было два стола, которые занимали следователи, и еще два, которые оба молодых человека использовали, как плацдармы для боевых действий в рамках проводимых ими дел. В настоящее время «плацдарм» Валеры активно использовался и был завален всякой всячиной – дело, которое вел сейчас капитан Дейно, было многослойным и муторным. Во всяком случае, Сережа не видел своего соседа уже недели полторы: тот где-то бегал, собирая улики и опрашивая свидетелей.
Бросив портфель на стол, Челикин направился к тумбочке, на которой стоял чайник, стаканы, тарелка с сушками, и вообще, располагалось все их немудреное, холостяцкое хозяйство. Вода в чайнике была горячей, а все чашки – чистыми, из чего Сережа сделал вывод, что Валерка убежал по своим делам только что, даже не успев выпить чаю. Уже засыпав в чашки заварку и разделив по-джентельменски три куска сахара – два даме, один себе – Челикин решил все-таки подогреть воду. Он долго тыкался проводом в разъем на чайнике – эта пара никак не хотела соединяться: искрила и шипела, но, в конце концов, чудо свершилось, и чайник утробно зашумел.
«Менять его надо, к чертовой матери», – в очередной раз подумал про чайник Сережа и с надеждой заглянул в тумбочку. Там все было по-старому, разносолов не наблюдалось, поэтому рачительный хозяин переложил лежащие на большой тарелке сушки в маленькую, полюбовался сразу возникшим визуальным изобилием и залил приготовленные чашки кипятком.
Проделав все это, капитан Челикин обнаружил, что находится в кабинете один. Выглянув в коридор, он увидел Гриневскую, сидящую на том же месте, яростно грызущую ручку и пытающуюся рассмотреть на противоположной стене что-то, только ей видимое и только ей понятное.