Сирахама
Шрифт:
Видимо, тоже не испытывает ко мне никаких братских чувств... Ну что за непруха-то, а! Бесит!
Девушка так же, как я, осторожно оглядела место стоянки. Но выводы сделала, судя по дальнейшим действиям, диаметрально противоположные моим. Она осторожно начала покусывать меня за мочку уха, а ручка скользнула под мою майку и поползла вниз...
И что же мне с тобой, дракошка, теперь делать? Нет, концепция-то понятна, но вот ее практическая реализация в обозримом будущем... Не успела ты, девочка, изучить мастеров Редзинпаку. Ой, не успела... Наивно считаешь, что Сигурэ
– Не получится, Ми-тян.
– Я осторожно придержал шаловливую лапку.
– Мастера Редзинпаку таких подарков не делают.
Неудовольствие, сильное смущение и усиливающаяся обида. Мисаки отстранилась и мгновенно врубила женскую логику:
– Я тебе не нравлюсь, да?
– Тихо и очень-очень-очень жалобно прошептала она.
– Тебе же Ренка и Миу больше нравятся, да? Ну, да - они фигуристые, а я - дохлая! Да?
Кажется, мне собирались закатить семейную сцену. Ну, с почином вас, батенька - первая семейная разборка... в этом мире! Судя по эмоциям и всхлипываниям, девушка даже слезу собралась пустить!
– Миу ты «котиком» называешь! А Реночку - «змейкой»! А меня-я-я - ника-а-а-к!
«Плаксой» ты у меня будешь... Или «Миской». Феноменально плаксивая дракошка. Нетипичная. Интересно, если в моей нетипичной «крови» «виноват» папа-Гасящий, то кто у нас, получается, Сатоши Охаяси?
Ну, давай, султан - действуй! Успокаивай!
Как же мне не хватает едких комментариев Старика! Наверняка, сейчас сказал бы про то, что, дескать, себя с невестами с самого начала «поставить» надо, чтобы у «Миски» даже мысли не возникало «выбивать» из меня что-либо с помощью слез или хныканья!
А у Ренки - с помощью кулаков...
А у Миу...? «А Миу, Малыш, у нас - идеальная! И если не получится победить Рююто честно, то украду я ее, невзирая ни на что!» - так сказал бы Старик...
+++
Дракошка, что-то напевая, собирала спальные мешки. Словесно обласканная, морально удовлетворенная, успокоенная и убежденная, что они все трое у меня - «самые-самые-самые». На провокацию - «а кого ты больше лю-ю-юбишь?» - я не повелся и выделять ее среди прочих категорически отказался. Пошел только на один-единственный компромисс - они, де, у меня красивы каждая по-своему и люблю я их ОДИНАКОВО!
А я рассматривал оставленное нам снаряжение... и мрачнел. Веселая дракошка повисла на спине и игриво замурлыкала в ухо:
– Ну, чего ты хмуришься?
– Проверь патроны в своих «Саблях», ящерка.
Да... теперь я называю ее «ящеркой» - удивительно, но именно отсутствие ласкового прозвища обижало ее больше всего! Это как бы выводило ее за рамки женского коллектива. У других, де, есть, а у нее - нет! Я, что, неполноценная?! Так оби-и-идно!
Старик в этом месте обязательно ляпнул бы с умудренным видом: «Да, Малыш! Сколько еще тебя ждет открытий! Ты у меня настоящим мастером компромиссов станешь! И специалистом по женской логике, хе-хе-хе...»
Как я и опасался, ВСЕ патроны были боевыми.
А рядом, составленные
– Ух ты! Боевые!
– Обрадовалась Мисаки... наивная-наивная дракошка...
А еще на самой вершине кучки снаряжения лежала гарнитура и тангента радиостанции.
– Внимание, голубки! Раз уж встали раньше времени, то не будем терять времени! Слушаем вводную!
– Произнес искаженный помехами и декодером голос, как только я поднес наушник к уху.
Акисамэ, судя по интонациям. Мисаки торопливо схватила наушник от второй рации. Услышав «встали раньше времени», она обиженно посмотрела на меня... Повелась на простейший редзинпаковский развод, глупенькая...
Вводная была проста.
Местные, так сказать, партизаны. Называют себя «Группа Абу Сайяфа». Захватили заложников какой-то японской компании, работающей на Филиппинах. Одиннадцать человек. Среди них - четыре женщины и один ребенок. Заложники к военным или политическим структурам никакого отношения не имеют - технические специалисты и члены их семей. Все - японцы.
Требования «партизаны» какие-то выдвинули, власти на эти требования ожидаемо кинули болт, наплевав на международные осложнения. Видимо, эти партизаны достали местные власти до печенок. Никаких переговоров не будет. С одной стороны, это жестоко по отношению к заложникам, а с другой - более чем дальновидно и прагматично - другие «партизаны» в следующий раз сто раз подумают, прежде, чем брать заложников.
«Партизаны» пообещали начать убивать заложников сегодня в четыре часа дня. Настроены решительно: водителя автобуса и дорожных инспекторов, встретившихся на свою беду им на пути, расстреляли сразу.
Войсковая или полицейская операция по освобождению заложников проводиться не будет - только локальный экстриминатус силами мотострелковой роты. При поддержке с воздуха. Понятно, что вероятность выживания заложников в таких условиях стремится к нулю. Но такова политика официальных властей... и, видимо, конкретно эти партизаны - идиоты - раз на них эта политика до сих пор не подействовала. А таких, действительно - только уничтожать.
Правительству Японии дали по рукам, как только оно попыталось вести переговоры с «партизанами» напрямую - переговорщика до сих пор держат в каком-то полицейском участке. Это тоже понятно. Но японский МИД сумел уговорить местных подождать с началом операции. Так что теперь все официально - мы представляем Японию... Очень удачно оказались рядом, ага, ага...
– Здорово! Правда, Кенчи? Вы уж там не осрамитесь, ребята! Не подведите Редзинпаку! За вашими спинами Страна Восходящего Солнца! Ни шагу назад!
Акисамэ помолчал (видимо, в этом месте ожидалось, что мы вытянемся по стойке смирно и трижды прокричим «Банзай!»). Не дождавшись реакции, он продолжил:
– Задача: освободить заложников до пятнадцати ноль-ноль. Если в пятнадцать ноль-ноль не будет подан условный сигнал, то военные начнут зачистку базы - они опасаются, что заложников начнут убивать раньше, чтобы в шестнадцать выложить материалы в интернет...