Сирахама
Шрифт:
«Знаешь, Старик! Все это, действительно, демагогия и словоблудие! Я чувствую их эмоции и знаю, что они меня любят! На остальное - насрать! Понял, нет? НАСРАТЬ!»
«О! Слова не мальчика, но - мужа! Молоток!»
– Опять волнуешься по пустякам, Кенчи?
Мастер Ма оказался первым, кого я встретил, покинув кабинет Фуриндзи... ну, если не считать Точимару, о которого я чуть не споткнулся у самого кабинета.
Мастер кэмпо пытливо смотрел мне в глаза.
– Что-то не так, Ма-сэнсэй?
– Забеспокоился я.
– Совести таки
– Вздохнул Кэнсэй.
– Ни капли! Обесчестил дочурочку, а стыда - ни в одном глазу! Ни вот столечко!
– На дворе двадцать первый век, Ма-сэнсэй! К тому же, вы сами сказали не волноваться по пустякам!
– Ах ты ж...!
– Задохнулся от возмущения Кэнсэй.
За стеной на два голоса заржали - именно заржали - Сакаки и Акисамэ. А сверху кто-то заухал филином... Видимо, Апачай «скачал» демона-сову...
– Демоны подземного мира!
– Воззвал Кэнсэй к потолку.
– Верните нашего вежливого и почтительного мальчика, который каждый раз волновался по пустякам и заморачивался всякой ерундой!
– Ма-сэнсэй... не хочу вам мешать...
– Заметил я.
– Но Подземный Мир - внизу. Под землей.
– Но таки одно из должностных лиц этой шарашкиной конторы - наверху!
– Не согласился Кэнсэй и прищурился.
– Кенчи...
– Да, Ма-сэнсэй?
– А пойдем мультики смотреть! Там где-то сто - сто пятьдесят серий осталось - никак добить не можем! И бросить не можем - так затягивает, зараза! Как наркотик! И, по случаю возвращения в Редзинпаку, в которое мы тебя, конечно же, коварно заманили, разрешим тебе одну баночку пива...
– Две.
– Ладно! А то вдруг убьют тебя завтра, а я с зятем так и не выпил ни разу!
– И, довольный ошарашенным лицом собеседника, бросил вглубь коридора.
– Миу! Приготовишь закусочки?
– Да, Ма-сан.
– Послышался оттуда голос Миу... при этом самой Миу я не ощущал!
– Я теперь соленые орешки хорошо-о-о прячу!
– Вот так и живем!
– Грустно покивал Кэнсэй.
– Таки матриархат!
+++
Когда за Кенчи закрылась дверь, Старейший внимательно посмотрел на кружку:
– Ну, что, - Спросил он у нее.
– Выведем нашего перса на новый уровень?
Кружка почему-то не ответила. Фуриндзи перевел взгляд в самый темный угол кабинета:
– Вылезай уж, непутевая! Я на тебя уже не злюсь!
– И тут же скосил глаза себе за левое плечо, где материализовалась Сигурэ.
– Правда... правда?
– Со своим обычным меланхоличным видом спросила мастерица оружия.
– Конечно! Если бы вы поступали в точности так, как я вам говорю, это было бы слишком скучно!
– Морковки... поднадкусали...
– Озвучила основную свою вину Сигурэ...
Правда, в ее безэмоциональном исполнении это прозвучало так, что и винить, вроде бы, не за что! Старейший вздохнул и задумался, поглаживая бороду. Наконец, изрек:
– Первое. Было весело! Второе... Ты же сделала это не просто так - а потому, что любишь своих учеников. Обоих.
– Старейший зажмурился, предаваясь каким-то воспоминаниям.
– Третье. В целом операция была организована грамотно. Молодец! Четвертое. Наш ученик теперь даже не в потемках, а в кромешной темноте бродит... отличная среда для его роста! Пятое... иногда полезно, чтобы ослик знал, какие они вкусные, эти морковки! И - шестое... Это все-таки было весело!
– Спасибо...
– Пожалуйста... А вот за то, что нарушила мой приказ не появляться в спальне ученика - я тебя, конечно, накажу обязательно!
– Любопытство... кошку... сгубило.
– Согласилась Сигурэ.
– Это точно. Хорошо, хоть сама из этого твоего кошачьего любопытства в постель к ним не залезла... или?
Старейший подозрительно прищурился, но Сигурэ по-прежнему равнодушно смотрела на стену. С едва заметным румянцем на щеках.
– М-да... ученик правильно мне подарок на новый год сделал! Только не театр это. Совсем не театр. Это просто цирк какой-то!
– Плеточку... принести? Есть... девятихвостая... с шариками...
Из кабинета Старейшего донеслось веселое «Хо-хо-хо»
+++
– У вас уже почти получается, сэнсэй! А теперь попробуем чуть-чуть обнажить зубы... Та-а-ак... Смелее-смелее! Тут никого нет, кроме меня. Ой, какие у нас ровные и белые зубки! Нет-нет, это слишком - клыки не надо показывать. Мы же хотим сделать улыбку дружелюбной и милой, как у настоящих японских женщин, а не как у этих американских вульгарных дылд!
– Так... правильно?
– Да, сэнсэй! А теперь - чуть-чуть напрячь щеки, чтобы появились ямочки. Уй, какие у нас очаровательные я-я-ямочки!
– Угу...
– Прекрасно! Прекрасно! А теперь - убираем пальчики от уголков губ. Пробуем без пальчиков... Держим-держим-держим... Еще четыре секунды. Три. Две. Одна! Замечательно, Сигурэ-сэнсэй! Вы такая миленькая, когда улыбаетесь!
– Что... теперь?
Сигурэ кончиками пальцев осторожно разминала чуть затекшие мышцы лица, непривычные к такой нагрузке. Мисаки открыла небольшой чемоданчик-косметичку:
– Теперь, сэнсэй... Теперь самое трудное!
– Знаю...
– Сигурэ рассматривала тюбики, кисточки, баночки, зеркальца, «патронташ» губной помады.
– Маскировка! Грим.
– Хм... Ну, можно и так сказать. Но я предлагаю использовать другой термин! Он будет отражать саму суть того, что мы собираемся сделать! Боевая раскраска!
– Боевая... раскраска.
– Попробовала слова на вкус Сигурэ и кивнула.
– Нравится. Полосы... продольные. От глаз - к ушам. Ото рта - к шее... увидят... испугаются. Присутствие духа... потеряно!