Сирахама
Шрифт:
— Ке-е-енчи…
— Я не сплю, Сигурэ-сэнсэй. Вы находитесь за спинкой кровати. Вы неодеты. Вы залезли через окно. Вы мылись шампунем с запахом фиалок. Вам очень идет запах фиалок, Сигурэ-сэнсэй!
— Тц! — Досадливое.
— Время тренировки, Сигурэ-сэнсэй?
Я поднялся со своей кровати в гостевом доме Редзинпаку и потянулся к штанам, которые, кстати, лежали совсем не там, где я их оставил… Во мраке комнаты я ориентировался хорошо… во всяком случае, отлично видел Сигурэ, стоявшую в голове кровати, в костюме Евы. Я зацепился взглядом за бедро… и дальше взглядом я управлять
— Ой, Кенчи, будь со мной нежным! — Неожиданно плаксивым голосом пропищала Сигурэ, смущенно закрываясь руками, и уже обычным голосом добавила. — Куртку… можешь не одевать.
Она что-то достала из-за спины. Секунда. Другая. И вот она одета-раздета в свое обычное коротенькое ги с рисунком кленовых листьев.
Хорошо, что брюки я одеть все-таки успел ДО того, как стал ее рассматривать.
Сигурэ привела меня на четвертый полигон.
Территория Редзинпаку — огромна. Только вдоль дороги — метров двести. А вглубь, от дороги — даже не знаю — там лес, в который углубляться категорически не рекомендуется. Но то пространство, что мною исхожено — двести-двести пятьдесят метров. Большая часть поместья Редзинпаку, та, что в двухстах метрах от дороги, отдана лесу, а остальное пространство занимают постройки и четыре тренировочных полигона.
Желающие могут посчитать, сколько стоит владение землей хотя бы такой площади в центре сверхперенаселенной Японии.
Четвертый полигон был стрелковым. Прямоугольник «сто на тридцать» был огорожен с трех сторон глухим высоким бетонным забором, а с одной стороны — бетонными плитами высотой четыре и шириной два метра, плотно установленных в шахматном порядке так, чтобы между ними мог протиснуться даже очень крупный и «габаритный» человек. Это был «вход».
Внутри полигона верхний слой земли был снят на полметра. Многочисленные траншеи и окопы одновременно являлись частью дренажной системы — заканчивались они трубами, которые, скорее всего, соединялись с системой городской канализации…
— Пистолетики… автоматики… — Бормотала Сигурэ, подходя к длинному столу-верстаку, возле которого уже стояла… Миу. — Автоматики… пистолетики…
— Доброе утро, Кенчи!
— Доброе, Миу!
На длинном столе было разложено десятка два различных пистолетов и несколько упаковок с патронами. Стрелковые очки, наушники, рулон с тряпками, два бокса с инструментами и несколько десятков составленных в стопочку пластиковых контейнеров — видимо, в них хранилось оружие до того, как было извлечено и выложено на стол.
— Что… это? — Спросила у меня Сигурэ, подходя к столу и касаясь пальчиками одного из пистолетов.
— Пистолет, Сигурэ-сэнсэй.
— Умный…. а это?
— Тоже пистолет, Сигурэ-сэнсэй.
— Слишком умный.
Грохнул выстрел, и я скрючился на земле от резкой боли в животе. Будто от Сакаки или Апачая ногой схлопотал.
— Сигурэ! Ты чего?! — Вскрикнула Миу и бросилась ко мне.
Сигурэ подняла ствол пистолета к губам и картинно сдула дымок из ствола.
— Что…
Я осторожно отстранил Миу и отнял руки от живота… Кровоподтек был знатный. Но крови не было. Резиновая пуля? Миу недоуменно переводила взгляд с меня на Сигурэ. Глаза обманутого котенка. В эмоциях — потрясение, неверие и обида.
Ствол пистолета, который все так же в плакатной позе держала Сигурэ, чуть опустился…
— Травматический пистолет. — Торопливо выпалил я. — Копия пистолета Макарова.
— Что… это? — Пальчики свободной руки мастерицы всяческого оружия нежно погладили ствол одного из пистолетов на столе.
«Травмат» был опущен вниз стволом… Я облегченно перевел дух.
— Вальтер. Тридцать восьмой.
— Это? — Указательный пальчик ласково прошелся по спусковой скобе другого пистолета.
— Глок. Семнадцатый. Странный какой-то…
— Потому что… тридцать четвертый. — Угрожающе пошевелила «травматом» Сигурэ. — Это?
— Кольт… или Стар — отсюда не видно, Сигурэ-сэнсэй.
— Ближе… бандерлоги… ближе…
Я, еле разогнувшись, проковылял к столу… Миу закусила губу. В эмоциях девушки был полный раздрай! Ее-то зачем сюда притащили?! В пять утра! Без нее было нельзя этим издевательством заниматься?! Хотят ей комплекс вины привить?! Ну, так она изнутри и так себя ест почем зря! А ведь девчонка тут совершенно не причем!
— Это все-таки «Кольт», Сигурэ-сэнсэй. Одиннадцатого года.
— Это? — Мизинчик ласкал рукоятку следующего пистолета.
Я покрылся холодным потом — модель этого пистолета, очень похожего на «Глок», была мне неизвестна.
— Гло… Не знаю, Сигурэ-сэнсэй.
Если что — нырну под верстак. Потом — в огневую зону. Тут в десяти метрах начинается один из окопов. А бежать к «выходу» бессмысленно — очень уж Сигурэ для этого неудобно стоит.
Но мастерица оружия не разозлилась. И огорченной не выглядела. Будто так и надо, она покивала головой:
— Каракал Эф. Восемнадцать патронов «девять на девятнадцать». — Удивительно, но эту фразу Сигурэ произнесла без обычных своих запинок… — Няшка… да?
— Очень красивый пистолет, Сигурэ-сэнсэй. — Согласился я. Пистолет, действительно был красив. — Я бы еще украсил рукоятку какой-нибудь цветной вставкой… Под цвет вашего ги, Сигурэ-сэнсэй!
— Сменные… у меня есть… покажу… потом. — Грудь Сигурэ высоко вздымалась, глаза подозрительно блестели. — Оранжевые и желтенькие… Наедине. Прикладик… вставим… И штык… вставим… Тактический фонарик… и снаряжатель магазина… тоже вставим…
Сигурэ зажмурилась. Глубоко вздохнула… Успокоилась. Коснулась следующего пистолета. Уже смелее я помотал головой. И снова услышал связную речь:
— Грязев-Шипунов-восемнадцать. Девять-девятнадцать Парабеллум. Восемнадцать штучек… — Она ласково, как ребенку, улыбнулась пистолету и протянула загадочное. — Ма-а-альчик.
Я называл пистолеты или говорил о том, что они мне неизвестны, и выслушивал короткую емкую характеристику… почти всегда несущую оттенок чего-то настолько личного и интимного, что это заставляло нас с Миу краснеть или, наоборот, тихо давиться от смеха.