Сирахама
Шрифт:
Передать словами не могу, какое облегчение я испытал!
Кто-то из зевак поднял мобильный с вполне понятным желанием… Но рядом стоял Охаяси. Неразличимый взмах рукой — мобильный испарился из рук и крошкой осыпался о ближайшую стену…
— Господин Асамия почему-то посчитал, что со мной можно обращаться так же, как привыкли обращаться со своими невольницами в его клане. — Чуть обиженно объяснила Миу, увидев мой вопросительный взгляд.
От Рююто, приходящего в себя, плеснуло нешуточным изумлением. И даже возмущением! Понятно: спровоцировала и избила. Причем — и по лицу. А по лицу бьют, когда хотят унизить.
«Вот так, Малыш, мотай на ус! Не я первый заметил, что по факту в наших мирах царит жесточайший матриархат — женщина априори права! Женщине, если она говорит, что ее обидели — верят охотнее, чем мужчине… дома было так и тут… кажется, тоже»
Я постарался говорить спокойно… удивительно, но мне это легко удалось — после почти мгновенного перемещения «туалет — лестница» я даже не запыхался:
— Возмутительно! Я даже не буду выпытывать у тебя подробностей, Миу! Тебе, наверно, неприятно об этом вспоминать!
— Спасибо, АНАТА! — Спокойно и внятно, так чтобы все расслышали, поблагодарила Миу, спрыгнула с подоконника и протянула руку. — Проводи нас в аудиторию, пожалуйста.
«Нас»? А-а-а… понятно. С другой стороны с отсутствующим выражением лица, будто она не здесь, а где-то очень-очень далеко… и, вообще, это не она… уже пристроилась Мисаки, вынырнувшая из-за спины брата. Тот недовольно поморщился, но промолчал.
Ну, понятно, идет интенсивная работа на публику. И она дает свои результаты — я впервые слышу, как на пол падают челюсти:
«Они что — уже?!», «Да это все знают!», «Ты посмотри на них — это уже даже не парочка-троечка! Скоро детки пойдут!», «Ой, бедненький Рююто-сама! Мне его так жалко!», «Этот Сирахама… бабник! Лоликонщик! Извращенец! Хентай!», «Погодите, а те две, с ушками… он уже с ними не…?», «Ему что, Фуриндзи мало?!», «Эта задавака Фуриндзи…», «Ой, мой телефончик… а что с моим телефончиком? Никто не видел?»
Когда мы уходили, я заметил, как сориентировались некоторые студентки — вокруг пытающегося подняться на ноги Рююто уже хлопотали девушки, причитали и что-то такое ворковали на тему «ах, она нехорошая, ах, она неблагодарная».
— Прекрасный прыжок и проход по стене, Кенчи. — Шепнула Миу, когда мы подходили к аудитории. — Повторить сможешь? Но ты прибыл несколько раньше, чем я рассчитывала. Я еще хотела изобразить что-нибудь трагическое в стиле драмкружка к приходу преподавателей. Хм, знаешь… — Она остановилась. — Мне нужно кого-нибудь потискать…
Но я не успел ни испытать надежду от этого заявления, ни обрадоваться… Миу щелкнула пальцами, и через секунду рядом уже тараторили «наши дракокошки»:
— Это же был знаменитый «дюймовый удар» мастера Ли! Мы все-все видели-ня! Но никому-никому не скажем-ня! Невероятно-ня! Волшебно-ня! Сногсшибательно! А вы покажете нам, Фуриндзи-онээээээээээ-сама? Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-ня!
Миу с умильной улыбкой гладила някающих девушек по головам между некоушками:
— Конечно, Маи-чан, Рен-чан. В спортзале-ня
— Спасибо-спасибо-спасибо-ня!
Девушки запрыгали, захлопав в ладоши. Удивительные создания — возможность узнать новый прием приводит их, наверно, в еще больший восторг, чем покупка какой-нибудь «шмоточки» в магазине одежды.
— Кенчи, ты меня подождешь после лекций?
Тоже, что ли, ушки надеть? Кстати, Асамия вполне мог попытаться включить у Миу «неко-мод» вот таким же образом: Миу при виде кошачьих ушек или кошачьего разреза глаз теряет способность к сопротивлению. Как тот розовый слон — при звуках флейты. Но — куда ему — наследник древнего клана в некоушках — это ж «позор предкам» (раз), под «бэлы-бэлы» костюм не подойдет (два), и не солидно (три).
— Конечно… я бы и сам посмотрел… если можно.
— Ой, здравствуйте, Сирахама-сан-ня! Мисаки-онэ-сан-ня! Не заметили-ня! Простите-простите-простите-ня! До свидания-ня!
— Телепортация таки существует. — Оценил я скорость исчезновения девушек и на пробу добавил. — Ня.
За что заслужил обрадовано-удивленный взгляд с одной стороны и просто удивленный — с другой.
Я не стал говорить Миу, как испугался, как переживал… Зачем! Наши отношения не нуждаются во взаимных доказательствах и попытках «привязать» к себе через чувство вины. Она и так это прекрасно понимает: «За меня тоже не беспокойся. Чтобы про меня ни говорили!»
— Что планируешь дальше, Миу?
— Ты про этого? — Миу говорила равнодушно-небрежно, будто дело касалось чего-то незначительно. — Будем бить. Воспитывать. Возможно, даже ногами. Даже, если у нас не получится — будет дрессированный Асамия… Но у нас получится! — Твердо сказала она, посмотрев на меня. — У тебя получится, Кенчи!
«И только попробуй, если „не получится“»… но этого, разумеется, она не сказала.
А вот ее «неко-зависимость»… с этим надо что-то делать…
— Ну? Как? — Шепнула Фуриндзи.
— Не самовнушение? — Засомневалась Мисаки.
— Пф! Еще одна…
— Слушай, Миу… его глаза…
— Хм… значит, не почудилось.
— Вот как… а я уж подумала, что это мне что-то в глаза попало…
— Ужасно!
— Вы чем-то раздражены, Ниидзима-сан? Излагайте, не стесняйтесь!
Опять туалет. Как бы окружающие не решили, что у Сирахамы и Ниидзимы проблемы с пищеварением. А уж то, что мы тут зависаем вдвоем — и вовсе может породить кривотолки… тем более, если в деле участвует «хентай-террорист Сирахама».
— Ваша глупая реакция на опасность… Вместо того, чтобы в полном объеме получить информацию о произошедшем, вы, Сирахама-сан, очертя голову бросаетесь куда-то с налитыми кровью глазами. Отвратительно! Еще и портите имущество института — я изъял из вашего гонорара тысячу иен на ремонт двери в туалет… Но самое возмутительное — это ваше наплевательское отношение к этим замечательным хрустящим бумажкам! — Ниидзима показал свободной рукой на конверт, снова лежащий на подоконнике. — Вы решили заняться анонимной благотворительностью и осчастливить какого-нибудь студента? Оставив деньги вот так, в конвертике, в туалете? Видимо, они слишком легко вам достались, если вы столь небрежны, Сирахама-сан!