Сиреневое платье Валентины
Шрифт:
С е р ж. Ван Гог был Ван Гог. И потом, я не знаю, был ли он счастлив.
Оракул угостил вас своим прославленным «Аустерлицем»?
В а л е н т и н а. Пока я тебя ждала, я уже выпила два.
С е р ж, Тогда мне еще один. Оракул, пожалуйста, ваш коктейль. Боже, как мне хорошо: работаю, успех, влюблен и немного любим. Мог ли я когда-нибудь подумать!
В а л е н т и н а. Тебе правда хорошо?
С е р ж. да. Безумец, идиот, кретин, я тебя люблю.
В а л е н т и н а (полушепотом). Безумец,
С е р ж. Идиот, безумец, кретин, на тебе мое любимое платье.
В а л е н т и н а. Идиот, безумец, кретин, это нарочно. Поцелуй меня.
Он целует ее.
Ты меня любишь, Серж?
С е р ж. Навсегда.
В а л е н т и н а. Я тебе не позволяю. Я тебе не позволяю, потому что больше не могу тебе приказывать.
С е р ж. Почему?
Входит Оракул.
А! Вот мой бокал. Спасибо, Оракул. Почему ты мне больше не можешь приказывать?
В а л е н т и н а. дай мне один глоток. Потому что от меня этого требуют. Правда, как сумасшедшая старуха, должна по явиться из-за кулис.
С е р ж. Ты хватила лишний «Аустерлиц».
В а л е н т и н а. Нет. Ты придаешь значение правде?
С е р ж. Только если она касается нас.
В а л е н т и н а. А мое прошлое тебя касается?
С е р ж. да. Я хочу знать о тебе все. Все, что сделало из тебя такую, какая ты есть, моя прелесть, мое солнце. Ты знаешь эту песню? Я тебе ее поставлю. (Направляется к проигрывателю.)
Валентина вскакивает и подбегает к Сержу, ставящему на проигрыватель песню «Моя милая Валентина»
В а л е н т и н а. Такую, как я есть, меня сделали другие.
С е р ж (смеясь). В том числе я.
В а л е н т и н а. другие мужчины.
С е р ж. Жан Лу?
В а л е н т и н а. После Жана Лу.
С е р ж. После Жана Лу? Ты ему изменяла?
В а л е н т и н а. Да.
С е р ж (медленно). Что ж, предполагаю, это нормально. После всех страданий, которые он тебе причинил. И часто ты ему изменяла?
В а л е н т и н а. Мм… постой.
С е р ж. Почему «постой»?
В а л е н т и н а. Я сосчитаю, Мм…
С е р ж (сухо). С меня достаточно! (Отворачивается.)
В а л е н т и н а (быстро). И, кроме того, никаких страданий он мне не причинял. дело было во мне, только во мне. Это я уходила из дома. С другими.
С е р ж. Как? А твои письма? А моя мама? А в тот день, когда он за тобой приехал?
В а л е н т и н а. Я лгала. Позорно лгала. Мне было стыдно перед твоей мамой, и все. А потом я привыкла к новой роли.
С е р ж. Замолчи. (Идет через всю сцену, останавливается.)
В а л е н т и н а. Серж. С тобой
С е р ж (глухо). Поймите, меня возмущает даже не то, что я тридцатый по счету…
В а л е н т и н а. Не преувеличивай. (Всхлипывает.)
С е р ж А то, что вы могли так поступать по отношению к другому человеку, к вашему мужу. Какую комедию он вынужден был здесь разыгрывать, а я обливал его презрением! Как дурак, стремился вас защищать, сделать вас счастливой! Но мне нечего было ломиться в открытую дверь. До статочно того, что я просто молод?
В а л е н т и н а. Серж, я тебе уже сказала, что с тобой все по-другому…
С е р ж. Возможно, за счет легкой примеси материнского чувства. Но еще раз спрашиваю вас, как могли вы так обращаться с мужем?
В а л е н т и н а. Он привык, нет, это не то, что я хочу сказать. Он ко мне очень привязан, он знает, что я — такая, какая есть.
С е р ж. Какая же вы есть? Нимфоманка?
В а л е н т и н а. Нимфоманка… Вы с ума сошли. Нет, я обожаю путешествовать, вот и все, а он никогда не может уехать из Парижа и, словом…
С е р ж. Словом… Это ваше любимое выражение?
В а л е н т и н а. Не между нами, Серж. Я так и знала, что они мне все испортят своим карканьем «правда», «правда»! Серж, забудь, вернемся в отель «Акрополь»; ты был такой забавный, такой нежный, такой злой. Ты на меня смотрел круглыми глазами, как сова, и не сводил с меня потрясенного взгляда.
Серж…
С е р ж. да, я был милым воспитанным молодым человеком. И я всегда им останусь. Очень рад, что я сумел вас раз— влечь, но, как милый воспитанный молодой человек, предлагаю вам вернуться домой.
В а л е н т и н а. Это твое последнее слово? Впрочем, глупый вопрос.
Никто же никогда не отвечает: «Нет, предпоследнее».
С е р ж. Это мое последнее слово, Валентина.
В а л е н т и н а. Ты знаешь, я очень несчастна. А ты?
С е р ж (кричит). Это уж мое личное дело! Что, нам теперь вместе плакать?
Валентина не отвечает.
(Кричит.) Сказать тебе, что у меня в жизни не было большего горя, большего разочарования, большего унижения?!
В а л е н т и н а. Не кричи. Я крика не выношу.
С е р ж. Ты еще не выносишь чужих чувств, забот, мыслей, Ты любишь цветы, балконы, переводные картинки и посте ли. Да? Угадал?
В а л е н т и н а (продолжал плакать). Да, угадал. Но и тебя тоже я люблю.
Пауза.
С е р ж. Простите меня, тетя Валентина, я не могу больше здесь оставаться.
В а л е н т и н а. Я тоже. Оракул, мое манто.
Входит О р а к у л. Валентина лихорадочно одевается перед неподвижно стоящим Сержем. Она идет к двери.