Сиреневые ивы
Шрифт:
С часу на час ждем, когда введут в сражение нашу бригаду. Гвардейцы рвутся в бой, каждым руководит желание поскорее очистить от фашистских палачей эту многострадальную землю. На зверства гитлеровцев мы насмотрелись на своей земле, но и здесь, в Польше, их кровавый след встречаешь повсюду. Несколько дней мы стояли в районе города Дембица, что в ста километрах к востоку от Кракова. Недалеко от Дембицы находился концлагерь, в котором были уничтожены тысячи и тысячи людей. Посреди лагеря на холме построен вместительный железобетонный цилиндр. В него эсэсовцы загоняли по сотне и больше
При отступлении фашисты пытались уничтожить следы своих зверских злодеяний, но не успели - помешало стремительное продвижение наших войск.
Мы стояли над грудами пепла и обгорелых человеческих костей, и кулаки сами сжимались в камни. Сколько их, подобных концлагерей, создано гитлеровцами? Так вот он, фашизм в действии. Вот он, "новый порядок", которым Гитлер и его клика сулили облагодетельствовать человечество. Вот что готовили они народам в случае своей победы. Вот от какой участи мы сегодня освобождаем Европу!
Стоявший рядом со мной майор Кривопиша глухо спросил: "Неужели найдутся когда-нибудь люди, которые постараются забыть это?.. И забыть, чьими трудами, жертвами, кровью они от этого избавлены..." Я промолчал. Я не верил, что такое может забыться. И я видел счастливые лица освобожденных поляков, чувствовал их радость, их распахнутую душевность, с которой встречали они освободителей. Правда, говорят, попадаются и такие, которые стреляют из-за угла в спину наших солдат и офицеров. Кто бы они ни были, совершенно ясно, что это пособники фашистов, предатели своего народа, такие же враги его, как гитлеровцы, а может быть, и хуже...
Тогда, после посещения концлагеря, на летучем митинге гвардейцы приняли резолюцию, которую я переписываю из солдатской газеты:
"Мы видели руины и пепел наших городов, сел, мы видели разрушенную Полтаву, Харьков...
...Мы теперь своими глазами видели камеры-душегубки, горы пепла и костей замученных людей. Нет меры ненависти в наших сердцах. Клянемся памятью замученных и безвременно погибших от рук фашистов наших братьев и сестер, что тверда будет наша рука, что с честью и достоинством гвардейцев будем бить врага до его полного уничтожения. Нас будет вести вперед страстная любовь к Отчизне, жгучая ненависть к врагу, яростная месть".
Мы идем вперед. Яростная месть к палачам народов не убавилась в наших сердцах, но это правая месть, она не ослепляет бойцов и командиров. Где только не бывает и чего только не насмотрится офицер связи! Но всегда меня изумляло и покоряло сдержанное, я бы даже сказал, корректное отношение наших бойцов к пленным немцам. Даже после кровавых боев. Конечно, те, кто совершил преступления, виновен в уничтожении мирных жителей, в зверствах и расправах над беззащитными людьми, не избегнут суда. Но это будет открытый, справедливый суд по всем законам, и теперь уже ясно, что главные фашистские палачи от него не скроются.
Вот что еще я замечаю как штабной офицер: бои идут
– Да, лейтенант оказался наблюдательным, - заметил
генерал Рязанский по поводу этой догадки в записках.
– Здесь
он, видимо, ведет речь об участии корпуса в
Моравско-Остравской, а также в Силезской операциях.
Приступая к освобождению Силезского промышленного района,
советское командование руководствовалось стремлением не
только очистить его от врага, но и сохранить для Польши
неразрушенным. Выполняя эту задачу, наши войска глубокими
обходами и охватами создавали угрозу окружения вражеским
войскам в городах и поселках и таким образом изгоняли их из
населенных районов. После множества котлов гитлеровцы
панически боялись всяких мешков, которые в маневренной войне
быстро становятся котлами. Само окружение и уничтожение
врага осуществлялось, кик правило, вне населенных пунктов
в открытом поле. Конечно, это создавало для нас определенные
трудности, но мы не считались с ними, ибо знали, какое
значение для польского народа имеет сохранение важного
индустриального района. Тактика, наша вполне себя оправдала.
С ее применением были освобождены многие крупные центры, в
их числе древняя столица Польши, Краков, в котором почти не
оказалось разрушений.
Сегодня вместе с пакетом из штаба корпуса я привез свежие листовки. Они рассказывают о подвиге человека, которого, кажется, я знал всю жизнь, хотя фамилию его услышал только сегодня. О таких вот людях, внешне обыкновенных, но в час испытания раскрывающих свою богатырскую силу, надо писать книги. И я уверен: они еще будут написаны...
Листовка эта - о парторге мотострелковой роты соседней 11-й гвардейской механизированной бригады младшем лейтенанте Петре Васильевиче Песцове.
...Под городком Струмень батальон майора Акимова вел ожесточенный бой за сильный опорный пункт врага. Третьи сутки бойцы не могли ни обогреться, ни обсушиться. Враг не жалел снарядов и мин, а наша артиллерия отстала из-за распутицы, и соотношение сил стало неравным. К фашистам, видимо, подошло подкрепление, они начали ожесточенные контратаки. В наспех отрытых, залитых холодной жижей окопах наши бойцы, несмотря на предельную усталость, стояли крепко. Всякий раз там, где возникала особенно опасная ситуация, появлялся младший лейтенант Песцов. Спокойствие парторга, его уверенные действия, слово одобрения, совет, а то и брошенная мимоходом шутка неотразимо действовали на бойцов. Я по себе знаю, что с такими людьми в самых тяжелых и опасных переделках ничего не страшно...