Сирены Титана

Воннегут Курт

– Например? – сказал Констант.

– Скажем – самый приятный климат во всей Вселенной, для начала, – сказал Румфорд.

– Климат? – презрительно бросил Констант. – У меня дома в Голливуде, в Кашмирской долине, в Акапулько, в Манитобе, на Таити, в Париже, на Бермудских островах, в Риме, Нью-Иорке и Кейптауне, и я еще должен куда-то лететь в поисках более приятного климата?

– На Титане не только приятнейший климат, – сказал Румфорд. – Женщины, например, – самые прекрасные существа в космосе между Солнцем и Бетельгейзе.

Констант рассмеялся горьким смехом.

–

Женщины! – сказал он. – Похоже, вы думаете, что мне здесь никак не добиться любви красивых женщин? – то я истосковался по любви и единственное, что мне осталось, – это забраться в ракету и вылететь на одну из лун Сатурна? Вы что, шутите? У меня были такие красавицы, что любой мужик в космосе между Солнцем и Бетельтейзе плюхнется на пол и разревется, если такая скажет ему «здрасьте!».

Он вытащил бумажник и вытянул из него фотографию своей последней любовницы. Спорить было не о чем – девушка на фотографии была сногсшибательно хороша. Это была «мисс Панамский канал» а в соревновании на звание «мисс Вселенная» она заняла второе место хотя была в сто раз красивее победительницы. Просто ее красота перепугала судей.

Констант протянул фотографию Румфорду.

– Есть такие красотки там, на Титане? – сказал он Румфорд внимательно рассмотрел фотографию, отдал ее обратно.

– Нет, – сказал он – На Титане ничего подобного нет.

– О-кей, – сказал Констант, снова чувствуя себя полновластным хозяином своей судьбы, – климат красивые женщины – что там еще?

– Больше ничего, – миролюбиво сказал Румфорд. Он пожал плечами – Произведения искусства, если вы интересуетесь искусством.

– У меня самая большая коллекция произведений искусства в мире, – сказал Констант.

Свою прославленную коллекцию произведений искусства Констант получил в наследство. Коллекцию собрал его отец – точнее, агенты его отца. Она была разбросана по музеям всего мира, но на каждом экспонате было отмечено, что он принадлежит Коллекции Константа. Эта коллекция была приобретена и распределена таким образом по совету Управляющего внешними сношениями концерна «Магнум Опус», который был создан с единственной целью – заниматься делами Константов.

Коллекция должна была доказать, какими щедрыми и великодушными могут быть миллиардеры. Кстати, коллекция оказалась также колоссально выгодным способом помещения денег.

– Значит, об искусстве говорить нечего, – сказал Румфорд.

Констант уже собирался положить фотографию «мисс Панамский канал» обратно в бумажник, как вдруг почувствовал на ощупь, что у него в руках не одна фотография, а две. Он подумал, что это фото предшественницы «мисс Панамский канал», и решил, что ее тоже можно показать Румфорду – пусть посмотрит, какую потрясную красотку – первый сорт! – он взял да и выставил за дверь.

– А вот тут еще одна, – сказал Констант, протягивая вторую фотографию Румфорду.

Румфорд пальцем не пошевельнул. Он даже не взглянул на нее. Он посмотрел прямо в глаза Константу и лукаво усмехнулся.

Констант взглянул на фотографию, к которой так пренебрежительно отнеслись. Он увидел, что это вовсе не портрет предшественницы

«мисс Панамский канал». Эту фотографию Румфорд ему подсунул. Фотография была необыкновенная, хотя глянцевая и с белыми краями.

В белой рамке открывалась мерцающая глубина. Казалось, что это прямоугольное стеклянное окно, за которым лежит прозрачный, неглубокий залив с коралловым дном. На дне этого как бы кораллового залива были три женщины – белая, золотая, темнокожая. Они глядели вверх, на Константа, моля его сойти к ним и одарить их своей любовью, сделать их совершенными.

Их красота затмевала красоту «мисс Панамский канал», как сияние Солнца – мерцание светлячка.

Констант снова опустился в кресло. Ему пришлось отвести глаза от этой красоты, чтобы не заплакать.

– Если хотите, можете оставить картинку себе, – сказал Румфорд. – Она как раз по размеру бумажника. Констант не знал, что сказать.

– Моя жена будет с вами, когда вы попадете на Титан, – сказал Румфорд, – но она не помешает, если вам захочется порезвиться с этими юными леди. Ваш сын тоже будет с вами, но проявит такую же терпимость, как Беатриса.

– Сын? – повторил Констант. Никакого сына у него не было.

– Да – славный мальчик, по имени Хроно, – сказал Румфорд.

– Хроно? – повторил Констант.

– Имя марсианское, – сказал Румфорд. – Он родится на Марсе, от вас и Беатрисы.

– Беатрисы? – повторил Констант.

– Это моя жена, – сказал Румфорд. Он сделался совсем прозрачным. И голос у него начинал дребезжать как в дешевом транзисторном приемнике.

– Все на свете летает туда-сюда, мой мальчик, – сказал он. – Одни несут послания, другие – нет. Настоящий хаос, это точно, потому что Вселенная только рождается. Великое становление – вот что производит свет, теплоту и движение и бросает вас то туда, то сюда.

– Пророчества, пророчества, пророчества, – задумчиво протянул Румфорд. – Не позабыл ли я чей-нибудь сказать? О-о-о-да, да, да. Этот ваш сын, мальчик по имени Хроно.

– Хроно подберет на Марсе маленькую металлическую полоску, – сказал Румфорд, – и назовет ее своим талисманом. Не спускайте глаз с этого талисмана, мистер Констант. Это невероятно важно.

Уинстон Найлс Румфорд исчез постепенно, начиная с кончиков пальцев и кончая улыбкой. Улыбка держалась еще некоторое время спустя после того, как он исчез.

– Увидимся на Титане, – сказала улыбка. И растаяла в воздухе.

– Все кончено, Монкрайф? – спросила миссис Уинстон Найлс Румфорд у дворецкого, стоя наверху винтовой лестницы.

– Да, мэм, он от нас ушел – ответил дворецкий – И собака тоже.

– А этот мистер Констант? – спросила миссис Румфорд, Беатриса. Она притворялась тяжело больной – нетвердо стояла на ногах, щурилась и моргала, а голос у нее был еле слышный, как шелест ветра в листве На ней был длинный белый пеньюар, падавший мягкими складками, которые легли спиралью, закрученной против часовой стрелки, как и винтовая лестница. Шлейф пеньюара стекал, как водопад, с верхней ступеньки, и Беатриса как бы становилась архитектурной деталью особняка.