Сирены
Шрифт:
Он странно поглядел на Дайну.
– Какая разница зачем ты поехала?
– Это был тяжелый период в моей жизни. Я убегала от всего, с чем не хотела иметь дело. На Вудстоке в промежутках между выступлениями групп я вспоминала пьесу, которую мой отец играл на пианино. Когда я была маленькая, то часто засыпала под нее. В то время слезы наворачивались у меня на глаза всякий раз при мысли о ней, потому что она напоминала мне об отце.
– Как она называется?
– "Pavane Pour Une Infante Defunte" Мориса Равеля.
Крис кивнул.
– Ну конечно. Я знаю эту вещь.
– Эй, да это Крис Керр! Не верю своим глазам! Одновременно подняв головы, они увидели перед собой здоровенного сутулого типа с обвисшими усами, потемневшими на кончиках от никотина. Его длинные сальные волосы были собраны сзади в пучок. Одежда состояла из грязных вытертых джинсов и бумажного спортивного свитера с обрезанными по самые плечи рукавами.
– Крис Керр! Вот так встреча! – он широко улыбнулся, обнажив потемневшие зубы и красные десны. На Дайну он не обращал ни малейшего внимания. – Майк Бэйтс. Ты помнишь меня, надеюсь, мы встречались за кулисами на концерте в Нью-Йорке. В «Музыкальной Академии», теперь это «Палладиум». Это было, ну да, в шестьдесят шестом. Зимой. Вас тогда еще никто не знал. Вы играли в качестве разогревающей группы перед Чаком Берри.
– Я что-то не припоминаю.
– О, я уверен, что ты помнишь. – Улыбка превратилась в наглую ухмылку, – мы курили мексиканскую травку. Отличная штука. – Он сделал жест, имитирующий затяжку.
– Послушай, мы обсуждаем серьезные вещи.
– Встретить тебя здесь, – перебил Криса Бэйтс. – Нас свела сама судьба. – Он нервно теребил кожаный ремешок от часов на левом запястье. – Да, верно, это было зимой. На улицах лежал снег, холодный, как грудь старухи, и вы тогда были никем. А теперь полюбуйтесь на него, – он взялся за спинку стула, стоявшего у соседнего столика. – Я-то сам тогда ничем особенным не занимался, – его мясистые плечи поднялись и вновь обвисли, – как, впрочем, и сейчас. – Он стал выдвигать стул. – Немного приторговывал травой то тут, то там, ничего серьезного, но если ты...
– Оставь нас в покое. Я уже сказал тебе, что у нас важный разговор. Если ты не возражаешь...
– О! Но это займет всего пару минут, честное слово, – он начал присаживаться. Стул застонал под его тушей. – У меня есть план, который я давно задумал. Все просчитано...
– Ты слышал, что я сказал? – Дайна почувствовала, как напрягся Крис.
– Все, что мне нужно, чтобы осуществить его, это немного деньжат. У тебя их куры не клюют, Крис. Я знаю. Совсем немного.
– Вот что тебе нужно, – сказал Крис и, схватив Бэйтса за воротник свитера, рывком поставил на пол. – Проваливай!
Дайна, вскочив со стула, кинулась к выходу с террасы, зовя владельца ресторана. Он тут же вырос на пороге, а вместе с ним здоровенный мексиканец-вышибала. По знаку хозяина мексиканец стал спускаться по лестнице во дворик.
Хозяин крикнул что-то скороговоркой на испанском, и мексиканец, вытянув
Однако Крис прыгнул вперед, хватая Бэйтса за грудки. Дайна приблизилась к ним, не обращая внимания на резкий окрик владельца заведения. Она проскользнула в узкий промежуток между ними и обхватила Криса руками. Она оказалась совсем близко к нему и увидела дико расширенные зрачки, чувствуя на щеках его горячее дыхание.
– Крис, – сказала она мягко, сжимая его еще крепче в своих объятиях. – Пусть вышибала разберется с ним сам. Представь им это. – Она походила на мать, старающуюся успокоить своего ребенка. – Они выведут его отсюда, как только ты разожмешь руки. Ну же.
Он неохотно последовал ее словам, и мексиканец, оторвав Бэйтса от земли, потащил его к выходу с террасы.
– Сволочь! – кричал Бэйтс. – Ты не желаешь поделиться крохами своего богатства? Что такое пара тысяч для тебя! Ты вел себя по-другому, когда мы вместе курили траву в шестьдесят шестом! Ты, вонючий козел! – он скрылся в темноте обеденного зала, а через мгновение был вышвырнут мексиканцем из ресторана.
– Я ужасно извиняюсь, – говорил хозяин, почти ломая руки. Он пытался улыбнуться, но у него это не слишком хорошо получалось. – Все дело в славе, не так ли? Неужели с вами случаются подобные происшествия? Подумать только, этакое бремя! – Кончик языка свешивался у него изо рта, как у старухи. Он нервным жестом пригладил назад блестящие, маслянистые волосы. – Пожалуйста, не думайте о нашем заведении слишком плохо. Угощайтесь. Прошу вас! Ленч уже готов. – Он повернулся и щелкнул пальцами звонко, словно кастаньетами. Тут же из ниоткуда вынырнул официант.
– Проклятые паразиты, – сказал Крис Дайне, пока она вела его назад к столику. – Они считают тебя своим должником, после одной-единственной встречи. У меня кровь закипает в каждом таком случае.
Принесли еду: блюда с дымящимися, наполовину очищенными креветками, нарезанные толстыми ломтями свиные ребрышки в желе красного цвета, кисло-сладкий жареный wonton, запеченную утку, жареный рис и новые порции замечательной смеси в кокосовой кожуре. Словно воинские подразделения на параде все новые и новые блюда маршировали через открытую дверь на террасу и занимали свои места на столике до тех пор, пока там не осталось свободного места. Хозяин ресторана, спрятавшись в тени, бдительно контролировал этот процесс. Официант, повинуясь властному щелканью его пальцев, появлялся и исчезал вновь и вновь, точно помощник фокусника.
– Черт побери, – произнес, наконец, Крис, бросая последнее обглоданное ребрышко в сооруженный им курган из костей. – Я оказался по уши в дерьме.
Дайна поставила на стол чашку с кофе.
– Ты говоришь так, словно не можешь контролировать ситуацию. Выход из нее прост. Если тебе больше не нравится группа, уходи.
Крис посмотрел на нее.
– Это было первое, что мне сказала Мэгги. – Он вытер жирные губы смятой бумажной салфеткой. Хозяин ресторана вновь щелкнул пальцами, и официант начал убирать гору тарелок.