Сирены
Шрифт:
Шум позади них достиг наивысшей ноты. Повсюду суетились люди, занимавшие свои места.
– Моя дорогая, мне кажется, что в этом смысле поправить что-либо для нашего общего приятеля, – Дайна догадалась, что он имеет в виду Джорджа, – уже слишком поздно. Однако ты – совершенно другое дело. Держать его в узде – безусловно входит в мои обязанности, поэтому, если ты вновь попадешь в подобную переделку, то просто отойди в сторону и предоставь дело мне. Я не хочу, чтобы ты оказалась втянутой в какие-то склоки. Ты слишком великолепная актриса, чтобы можно было позволить ммм... помрачениям нашего приятеля
– Он хочет сыграть эту роль, и я считаю, что она как нельзя лучше подходит ему. Однако ему нелегко. «Хэтер Дуэлл», вне всяких сомнений, написана для женщины – для тебя – и время от времени его недовольство перехлестывает через край, – он рассмеялся на сей раз весело и непринужденно. – Он может быть свиньей во всех отношениях, но вместе вам удается творить в кадре чудеса. Ты видишь, какой я хитрец. Я показал ему пленку, отснятую вчера. И кто бы он ни был, наш приятель, он определенно не дурак. К тому же у него хватило мужества признать, что я прав и знаю, что делаю. – Марион опять засмеялся и повернулся навстречу к приближающейся фигуре. – Джордж! – крикнул он. – Подойди и познакомься заново с первой леди в нашей труппе!
– Да, – ответил Эль-Калаам в трубку. – Совершенно верно, мистер президент. Я только что разговаривал с премьер-министром Израиля. Он побеседовал со своей дочерью и смог убедиться, что она жива и здорова. В настоящий момент, – он посмотрел в направлении Баярда Томаса, – ваш государственный секретарь ведет себя вполне примерно. – Обычно розовое лицо Томаса было белее мела. Даже проницательные голубые глаза его, казалось, выцвели. Не выдержав, он опустил глаза и уставился на собственные ладони. Его трясло точно в лихорадке.
В противоположном конце комнаты на полу, облокотившись спиной о книжный шкаф, сидел Джеймс. Казалось, ему стало немного легче, но его раны продолжали кровоточить все так же сильно. Хэтер и Рейчел, не отрываясь, смотрели на него.
– Что вы сказали, мистер президент? Я не расслышал. Эта трансатлантическая линия... Нет, это не имеет значения. – Эль-Калаам пристально наблюдал за Томасом, стремясь поймать его взгляд. Государственный секретарь Соединенных Штатов продолжал разглядывать свои трясущиеся руки. Вдруг Эль-Калаам улыбнулся.
– Ваш секретарь наделал в штаны, мистер президент. – Он прищелкнул языком. – Весьма постыдное зрелище. – Его лицо вновь посерьезнело, когда он взглянул на часы.
– Сейчас двадцать четыре минуты одиннадцатого утра. Сегодня, ровно в шесть часов вечера я буду ждать вашего звонка и сообщения о том, что тринадцать наших братьев выпущены из тюрьмы в Иерусалиме. После этого к восьми утра завтрашнего дня вам будут предъявлены наши остальные требования. Впрочем, вы знаете, в чем их суть. Дальнейших переговоров не будет.
– Если же к этому сроку мы не услышим по местному радио на частоте 1300 мГц о вашем полном и безоговорочном согласии, то дочь премьер-министра Израиля, ваш государственный секретарь и все остальные лица, находящиеся здесь, будут казнены, – сказав это, он с величайшей осторожностью положил трубку на рычажки.
– Это просто возмутительно, – заявил Рене Луче. – Я требую, чтобы меня и моего атташе немедленно освободили. Франция никак не
– Заткнись, – холодно приказал ему Малагез. Эль-Калаам повернулся к Рудду.
– Ты должен получше заботиться о своем патроне, – сказал он. – Мне кажется, он становится слишком стар для своего офиса.
– Эль-Калаам! – крикнул Луче. – Выслушайте меня!
– Он еще не понял, – заметил Эль-Калаам, ничуть не изменив интонацию. В этот момент он смотрел на Сюзан, но обращался, как было очевидно всем, к Фесси.
Человек с крысиными глазками, казалось, даже не пошевелился, но тупой приклад его автомата врезался в солнечное сплетение Луче. Туловище французского посла переломилось пополам, колени подкосились и он рухнул на пол, точно подкошенный. Руки его конвульсивно ухватились за место ушиба на животе. Слезы хлынули у него из глаз, из открытого рта вырвался тонкий хрип. Фесси стукнул Луче по шее ребром ладони, и тот потерял сознание.
Эль-Калаам почесал нос и щелкнул языком, в точности как во время разговора с президентом. Слегка согнувшись, он опустил ствол автомата, так что мушка уперлась в подбородок лежащего без движения посла.
С силой приподняв голову Луче, Эль-Калаам заставил того открыть глаза и посмотреть ему прямо в лицо. Кожа на лице француза приобрела болезненно бледный оттенок, на ней блестели капельки пота, а глаза покраснели.
– Не сметь, – произнес Эль-Калаам, – обращаться ко мне, пока я не разрешу. – Он поджал губы. – Я знаю, это для вас должно явиться большим шоком, но здесь нет союзников. Вы такой же враг для нас, как и все они. – Он широким жестом обвел комнату, указывая на остальных заложников. – Между вами нет никакой разницы. – Эль-Калаам легонько стукнул дулом МР-40 снизу по подбородку Луче, так что голова того мотнулась, словно мячик. – Разве не так?
Французский посол молча посмотрел на него. В мутных глазах его застыла боль. Эль-Калаам, несильно размахнувшись, ударил его в висок, после чего, потянув за волосы, оторвал голову Луче от пола.
– Скажите, что это – так, мистер посол, – последние слова он произнес нарочито громко и разборчиво, подчеркивая свое презрение.
Луче с трудом облизал языком пересохшие губы и пробормотал.
– Это..., – голос изменил ему, и, откашлявшись, он начал снова. – Это так. Мы... мы – враги.
– Совершенно верно. – Несколько секунд Эль-Калаам пристально разглядывал его. Потом тень отвращения пробежала по его лицу, и он повернулся к Эмулеру. – Ну-ка, почисти его, как сумеешь. Или ты забыл свои обязанности атташе?
– Что? – воскликнул молодой француз. – Со связанными руками?
Эль-Калаам отвел дуло автомата от лица Луче, и Эмулер тут же вновь рухнул на пол у его ног.
– Воспользуйся своим языком, – бросил главарь террористов и отвернулся.
У противоположной стены гостиной Джеймс продолжал истекать кровью. Его левая рука, по-видимому, парализованная, беспомощно лежала на полу, в то время как правой он пытался оторвать кусок материи от окровавленного рукава своей рубашки.
– Пожалуйста, – взмолилась Хэтер, стоявшая возле Риты, – позвольте мне помочь ему. – Ведь он уже не в состоянии причинить вам никакого вреда.