Сириус Б
Шрифт:
Двери маршрутки все еще были призывно открыты и из ее темного нутра смотрело несколько пар внимательных и решительных глаз, но Эмилий решил последовать мудрому совету местного старожила, и двинулся по еле заметной тропинке за своим опытным проводником. У него за спиной послышался громкий стук закрываемой двери и ворчание мотора удаляющегося транспортного средства, а потом все стихло, и Эмилий немного успокоился.
Митроха шел быстро и Подкрышену, чтобы поспевать за ним, приходилось часто переходить с шага на легкий бег трусцой.
Вдобавок
– Я же тебе говорил, - спокойно сказал Митроха из темноты.
– Не бойся. Лучше познакомься. Это - Дружок. Дружок, это Миля. Фу. Фу, я сказал! Да харэ уже орать. Всех соседей побудишь. Проходи-ка скорее в дом, а то горло простудишь.
Но Эмилий уже не слушал Митроху. Он продолжал кричать, пока не оказался внутри дома, а оборвав крик на самой высокой ноте, он сразу же пожалел о том, что отправился искать национальную идею в такое место.
"Какие пророки здесь могут обитать?
– думал он, наблюдая за тем, как Митроха хлопочет по хозяйству, - откуда они здесь возьмутся? Из космоса они, разве сюда прилетят?"
Тем временем Митроха бросил Подкрышену пару глубоких валенок и старую, но чистую фуфайку.
– У нас здесь так не ходят, Миля, - пояснил он Подкрышену.
– В таких пальтах ты здесь даже до околицы поселка не дойдешь, не то, что до Побрехоткина Яра.
– Зачем это?
– говорил Подкрышен, осматривая валенки.
– Это называется - "маскировка". В школах бизнеса вас такому не учат.
– Слушай, Митроха, а такси сюда можно вызвать? Что-то мне уже не хочется никуда идти. Ну ее, эту идею, может как-нибудь в другой раз ее поищем?
– Вызвать такси, конечно, можно. Да кто ж сюда ночью-то поедет? Разве уж совсем какой-нибудь отмороженный и больной на всю голову таксист.
Эмилий тут же вспомнил неидеального извозчика, тяжело вздохнул и начал развязывать шнурки германских ботинок.
Тем временем Митроха принес откуда-то два вещевых мешка и принялся набивать их всякой всячиной. В один мешок он насыпал ведро картошки, а во второй аккуратно засунул две бутылки водки, краюху хлеба и завернутый в чистую тряпку кусок сала изрядных размеров.
– Подарки знающему человеку, - пояснил он Подкрышену.
– А я думал, мы сейчас пикник у обочины здесь устроим, - с не очень сильным сарказмом заметил Подкрышен.
– Это уж как выйдет, - задумчиво сказал Митроха.
– Может быть и устроим. Это уж как получится, Миля, паренек.
Покончив с мешками, он сходил во двор и вернулся обратно с большой суковатой палкой.
– На вот, - сказал Митроха, протягивая палку Подкрышену.
– Отличная вещь, для себя
– Ты что - меня специально пугаешь?
– спросил Эмилий, принимая и осматривая палку.
– Почему специально. Там просто снегу навалило, а лыжи у меня Сивушки на прошлой неделе заняли и не вернули еще. Будешь ею от снега отталкиваться и равновесие поддерживать. Да в случае чего этой палкой и отмахиваться можно будет.
– От кого это?
– оторопело спросил Подкрышен.
– Да от всего подряд. Понимаешь, Миля, нечисто там - в Побрехоткином Яру этом. Но словами этого не объяснишь, да ты и сам скоро все увидишь.
– Нужно было карабин прихватить, - дрожащим голосом сказал Эмилий.
– Карабин твой там не поможет, - заметил Митроха, - а такая вот палка в самый раз будет.
– Да неужели этот знающий человек живет так далеко?
– Не очень далеко - на противоположном краю поселка, одну улицу пройти только, и его хата там сразу по левой стороне будет, но по улице мы до него не доберемся. До него нам одна дорога - через Яр, а там нечисто.
– Да почему же по улице-то не доберемся?
– воскликнул Эмилий.
– Потому. Зачем болтать по-пустому, скоро сам все увидишь.
"А ведь мы совсем не знаем страны, в которой занимаемся бизнесом, - с тревогой подумал Подкрышен.
– Где уж тут подходящую идею для нее отыскать? Не удивительно, что нас так легко настигают и валят в местные снега черные зебры".
Уже через час Митроха с Эмилием выходили из калитки прямо в ночь. Подкрышен нес на плечах зеленый брезентовый сидор с картошкой и опирался на суковатую палку, а Митроха шел налегке - в его мешке кроме хлеба, сала и водки ничего не было. Руки его были свободными, только из голенища правого валенка выглядывала рукоятка памятной, проверенной временем, финки.
Сделав несколько шагов, он остановился, шумно втянул в себя воздух и сказал:
– Поворачиваем к Яру. Он от нас по правую руку будет. Слева, значит, Бобров, а прямо - улица.
– Не хочу я никуда поворачивать, - заныл вдруг Подкрышен.
– Там везде темно, а впереди хотя бы фонари какие-то горят. Пойдем прямо, а Митроха? Ну, пошли-и-и прямо, пожалуйста.
– Ты думаешь, я из вредности к Яру заворачиваю?
– удивленно спросил Митроха.
– Думаешь, мне самому туда идти хочется? Ну, ладно, пойдем, сходим прямо. Только предупреждаю - все равно возвращаться придется.
– Ур-ра, - тихонько сказал Подкрышен.
– А вот посмотрим. Не вижу я ничего страшного на этой улице, хоть ты глаз мне выколи.
– Лучше не говори так, Миля, - сказал Митроха, три раза сплевывая через плечо.
– Здесь у нас по ночам так не шутят. Ну, раз ты ничего не видишь, иди тогда вперед.
– Да, пожалуйста!
– бодрым голосом воскликнул Подкрышен. Он резким движением затянутых в камуфляж ягодиц подбросил сидор с картошкой повыше и быстрым шагом двинулся к ближайшему уличному фонарю.