Сириус экспериментирует

Лессинг Дорис Мэй

— Ты одинока, Амбиен.

— Страшно одинока.

Клорати кивнул.

— Делай то, что тебе по силам, сирианка.

Прежде чем покинуть луну, я приказала экипажу космолета пролететь на бреющем полете над той ее стороной, что была освещена солнцем. Шаммат вовсю разрабатывала месторождения полезных ископаемых. Поселения шамматян размещались главным образом под землей, но на поверхности виднелись их обсерватории и лаборатории. В огромных кратерах работало специальное оборудование. Все машины были мне хорошо знакомы — Шаммат не создавала ничего оригинального, она лишь воровала чужие идеи и копировала то, что подсмотрели ее шпионы.

Самым ходовым видом оборудования была огромная машина, похожая на кольчатого червя. Она состояла

из модульных элементов, которые можно было соединять разными способами, а ее длина могла составлять милю и более. Внутри находились рабочие места и помещения для временного проживания рабочих и специалистов. Такие машины были оснащены специальными «конечностями» для выемки грунта. Увидев машину, которая всасывала грунт, а потом фонтанами исторгала из «пасти» жидкую грязь, я вспомнила драконов из роандианской мифологии. Эти машины были весьма остроумным изобретением — они могли карабкаться на крутые склоны, цепляться за скалы и удерживать равновесие в самом невероятном положении. Их размеры можно было менять, соединяя разное количество сегментов. Они легко перемещались по пересеченной местности и при необходимости служили мостами или туннелями. Их было легко ремонтировать, заменяя вышедшие из строя сегменты другими, — мы разработали эти машины, чтобы добывать полезные ископаемые на планетах с суровым климатом, но они оказались такими удобными и многофункциональными, что стали применяться не только в горном деле.

Осмотрев территории Шаммат, я направила космолет к дому. Некоторое время за нами летело около дюжины истребителей Шаммат. Без сомнения, такое поведение шамматян было неслыханной дерзостью, но я была даже рада. Это помогло мне укрепиться в своих намерениях. Дома мне предстояло убедить Колониальную Службу, что наше активное присутствие на Роанде необходимо нам самим.

Большая Пятерка

Мысленно перебирая способы убедить своих коллег, я пришла к выводу, что все они обречены на провал. Как только я пыталась сформулировать свои аргументы, их безупречная логика моментально рассыпалась в прах, таяла, как снег под горячими лучами восходящего солнца. Я поняла, что оцениваю ситуацию не вполне адекватно. Я даже заподозрила, что пребывание на Роанде сказалось на моих умственных способностях. Возможно, думала я, теперь я стала в большей степени канопианкой, чем сирианкой. Одолеваемая сомнениями, я пребывала в растерянности.

Между тем мои коллеги отзывались о моем «отпуске» на луне весьма осторожно, избегая категоричных оценок. Я знала, что они вряд ли догадываются, чем я занималась на самом деле, но не могла понять, почему со мной обращаются так, словно меня вот-вот вызовут на официальное заседание следственной комиссии или арестуют. Между тем коллеги оживленно обсуждали мою давно прерванную работу на окраинах Сирианской империи. Я пришла к выводу, что в данной ситуации есть нечто недоступное моему пониманию.

Время шло. Я не поднимала вопрос о Роанде, втайне надеясь, что проблема как всегда решится сама собой. Впрочем, я не забыла обещание, которое дала Клорати. В конце концов, не зная, что еще можно предпринять, я созвала заседание Большой Пятерки.

Большая Пятерка, членом которой была и я сама, руководила Колониальной Службой. Это знали абсолютно все в Сирианской империи. Именно мы проводили в жизнь политический курс, который определяла Легислатура. Всем было известно, что мы оказываем влияние на политику, но никто не представлял степень этого влияния. Возможно, то, что я сейчас скажу, перевернет представления сириан о своем государстве, но факт остается фактом — Сирианской империей управляет Большая Пятерка. В сферу нашей компетенции не входит разве что частная жизнь привилегированного класса. Это единственное, что нас не касается. Элита может делать все, что ей вздумается. В определенных пределах. А эти пределы устанавливаем мы. Я уже говорила, что избежать появления элиты невозможно. Но хотя

нас нимало не занимает жизнь этих инфантильных, избалованных созданий, они пристально следят за каждым нашим шагом. Есть закон, который действует в любом обществе, независимо от его устройства. Он заключается в том, что подлинная власть всегда сосредоточена в руках тех, кто выполняет работу, как бы они ни назывались.

Власть в Сирианской империи принадлежит Большой Пятерке. Вот кто мы такие на самом деле. Так повелось с момента окончания войны между Сириусом и Канопусом.

Я решила ограничиться созывом Большой Пятерки, не собирая расширенный совет представителей планет. Любые решения Большой Пятерки имеют силу закона. На собрании Совета Тридцати мне придется апеллировать к двадцати пяти членам совета, которые выслушают мою точку зрения, не принимая участия в дискуссии. Совет Тридцати вправе приостанавливать наши решения на тот или иной срок в зависимости от важности и остроты вопроса. За это время членам Большой Пятерки предлагается пересмотреть свои доводы.

Собрание шло обычным порядком. Внешний облик каждого из членов Большой Пятерки знаком любому сирианину с детства, поэтому я ограничусь лишь одним замечанием, — исключительный характер обстоятельств, в которых проходило это совещание, заставил меня ощутить его драматизм. Мы заняли свои места, и я вгляделась в лица коллег. Мы работали вместе тысячи лет и были так близки, что стали единым целым. Но в то же время теперь я была для них чужой и далекой, поскольку за мной стоял Канопус. Их лица были такими разными — закон требовал, чтобы Большая Пятерка состояла из представителей разных планет. Я смотрела на них, удивляясь нашей сплоченности, и с грустью думала, что уже не принадлежу к этому братству.

Когда люди знакомы так давно, нет нужды в строгом регламенте. Мы понимали друг друга без слов и нередко на собраниях какое-то время просто сидели молча, пока не приходили к согласию, а потом расставались, так и не произнеся ни слова.

«Возможно ли такое на этот раз?» — подумала я. Наконец я обратилась к своим коллегам:

— Полагаю, вам известно, что я хочу, чтобы мы изменили свою политику в отношении Роанды.

По лицам, обращенным ко мне, я видела, что от меня ожидали более красноречивого выступления.

— Мне трудно говорить, — пояснила я. — Я не знаю, как лучше сформулировать доводы, которые кажутся мне убедительными.

Ответом мне вновь было молчание. Затем заговорила Стаграк с Планеты 2:

— Поскольку последние события отдалили тебя от нас и теперь мы уже не можем понимать друг друга без слов, я кратко изложу наши соображения.

Ее слова причинили мне боль, но я видела, что остальным тоже нелегко.

— Первое. Для Сириуса нет никакого смысла продолжать заниматься Роандой. Она больше не может служить исследовательским полигоном из-за избытка населения, а также смешения рас и видов…

— Это, между прочим, и наша вина.

Последовала пауза. Я сразу взяла неверный тон, к которому здесь не привыкли.

— Мы готовы примириться с тем, что ты смотришь на происходящее иначе. Следует ли нам продолжать? Это бесполезно для Сириуса, но, быть может, в этом заинтересован Канопус. — Снова пауза. — А Канопус издавна был нашим врагом.

Я сидела молча. Интонация, с которой были сказаны эти слова, привела меня в недоумение.

В отношении Канопуса в Сирианской империи сложились прочные стереотипы. О нем говорили как о сильном и опасном противнике, превосходящем нас силой и умением. Упоминание о Канопусе неизменно сопровождалось презрительным смешком или, напротив, металлическими нотками в голосе, которые означали, что на серьезное обсуждение этой темы наложен запрет. Разумеется, среди членов Большой Пятерки этот тон был не в ходу. Мы говорили о Канопусе скорее как о старшем партнере, который достиг своего положения неправедными средствами. Но на сей раз слово «Канопус» было произнесено совершенно иным тоном. Это был своего рода пробный шар.