Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях
Шрифт:
Рождение султанши торжественно праздновалось в Бейруте сряду дней семь посреди приготовлений к походу. Впрочем, чувства турецких экипажей достаточно обнаружились в продолжение плавания из Александрии в Бейрут: открылись заговоры, которых целью было поплыть к берегам султанских владений. По прибытии в Бейрут без шума ночью были утоплены несколько турецких офицеров.
И для военных действий, и для переговоров с мятежниками полномочия были вверены Сулейман-паше. Под начальством его состоял молодой Аббас-паша, внук Мухаммеда Али. Ибрахиму, которого имя наводило трепет на горцев, было поведено вовсе не принимать участия в этом деле. Мухаммед Али, зная упорный и беспощадный характер своего сына, не решался возобновить на Ливане борьбу хауранскую. Неудача и кровопролития в этом прибрежном пункте могли придать переговорам великих держав о Сирии весьма неблагоприятный оборот. При известии о бунте ливанском поспел в Бейрут английский фрегат. Но уже в три недели войска, собиравшиеся
234
Непир Чарльз (1786–1860) — английский адмирал. В 1833 г. командовал флотом в гражданской войне в Португалии на стороне конституционалистов. В 1840 г. участвовал в военных действиях в Сирии. — Прим. ред.
Коммодор Непир.
Эмир Бешир видел развивавшийся уже план Сулейман-паши и не сомневался в скором подавлении мятежа. Он поспешил отправить к нему своих сыновей с предложением услуг. И Сулейман-паша, и внук Мухаммеда Али хорошо постигали коварную политику старого эмира, но, отлагая мщение до обстоятельств более благоприятных, они охотно вошли в сношения с ним, чтобы одним ударом бесспорно смять возмутившиеся племена. Тогда представилось зрелище неимоверное; на Ливане народные страсти были в полном разгаре; даже те горцы, которые не участвовали в бунте, готовились защитить свои неприступные вершины от нашествия войск тем упорнее, что войска эти пред выступлением в поход, в пребывание свое в Бейруте, ознаменовали свой фанатизм всякими бесчинствами противу христиан.
Эмир Бешир успел в трое суток посеять раздоры между начальниками мятежа, внушить народу подозрение в измене предводителей и распространить повсюду искусственный панический страх, так что в день выступления войск все горные проходы были очищены сами собой и мятежники, не сделавши ни одного выстрела, бежали или являлись с повинной. В то же время наездники эмира показывались небольшими отрядами в тех самых округах, где наиболее кипел бунт, и требовали оружия и контрибуции в наказание за бунт. Эти объезды из двух или трех человек обезоруживали сотни горцев, потом немилосердно их наказывали плетью, доколе не сдавалось оружие и не уплачивалась контрибуция. Затем являлись албанцы или султанское десантное войско, которое, питая злобу к Мухаммеду Али, изливало ее на несчастных горцев. Деревни, церкви и монастыри были ограблены и преданы пламени. Замечательно, что египетское войско обходилось с жителями несравненно человеколюбивее, чем турки, — потому ли, что в самом деле дисциплина была строже соблюдаема в этом войске, или потому, что паши умышленно потворствовали бесчинствам турецкого солдата, чтобы разрушить чары, которыми сирийские племена были привязаны к своему законному государю. Мы заметили уже, что самый поход султанского войска противу народонаселения, восставшего во имя султана, служил к опровержению неприязненных слухов об отношениях счастливого паши к преемнику Махмудову.
В несколько дней горы беспрекословно покорились. Английский коммодор с досадой в сердце покинул сирийские берега, воздав дань удивления старому паше, который в несколько недель подвинул столь огромные силы и потушил пожар, грозивший разлиться по всей Сирии. Эмир Бешир, по основным правилам своей политики, умел извлекать новые выгоды себе из всякого политического кризиса. Под предлогом предупреждения новых мятежей и наказания виновников бунта он схватил всех тех, чье влияние не согласовалось с его видами, в том числе несколько эмиров — своих родственников, и отправил их в Египет. Оттуда были они сосланы в Сеннар и там под тропическим солнцем проводили жгучее лето 1840 г., вздыхая о своих свежих горах, о студеных источниках и снежных вершинах Ливана. Происшествия осени и зимы того же года извлекли из заточения этих изгнанников.
Вся Сирия ужаснулась при известии об усмирении ливанского
В сих-то обстоятельствах был подписан в Лондоне знаменитый трактат 3(15) июля [1840 г.] между Россией, Австрией, Англией, Пруссией и Османской Портой. Вопреки сопротивлению Франции было решено между другими державами унять силой Мухаммеда Али и положить законные пределы его непомерному честолюбию. Трактат был основан на обязательстве, принятом союзными державами за год пред тем нотой 15 (27) июля [1839 г.]. Если несогласия и недоразумения замедлили исполнение сделанных тогда Порте предложений, зато в силу трактата было положено действовать без всякого отлагательства. Эта быстрота действий была лучшей порукой в успехе самого предприятия и в предупреждении европейской войны, которой угрожало отчуждение Франции от общего дела.
На основании Лондонского трактата делалось Мухаммеду Али предложение от Порты о потомственном обладании Египтом и пожизненном управлении Южной Сирией (Палестиной) по черте от Белого мыса (Рас ан-Накура) на Средиземном море до Тивериадского озера, с тем чтобы предложение это, поддержанное агентами великих держав, было принято пашой в течение десяти дней и были бы в этот десятидневный срок отданы предписания его войску очистить остальную Сирию, Адану, Кандию и Аравию при немедленной сдаче султанского флота.
В случае несогласия паши на это предложение Порта ограничивалась уступкой Египта в потомственное владение и давала паше еще десятидневный срок на принятие этого условия, предоставляя себе в случае вторичного отказа паши действовать по своему усмотрению после предварительного совещания с союзниками. Так как во всяком случае Северная Сирия возвращалась Порте, то еще в продолжение переговоров с пашой и прежде исхода положенных сроков военные действия могли открыться у берегов ливанских и прекращались сообщения морем между Сирией и Египтом. Что же касается до обычной угрозы Мухаммеда Али походом Ибрахима в Малую Азию, то в случае исполнения этой угрозы союзные державы постановили между собой условия о занятии их флотами Босфора и Дарданелл для прикрытия османской столицы, а корпус русских войск был готов из Одессы и Севастополя переплыть Черное море и идти навстречу Ибрахиму.
Известие о Лондонском трактате было доставлено в Сирию английским коммодором Непиром, который 1 августа неожиданно явился пред Бейрутом с четырьмя линейными кораблями и одним фрегатом. Коммодор надеялся своим появлением, обнародованием воли великих держав и призывом к народонаселениям во имя султана возжечь новое пламя бунта на Ливане, бросить в робость египетские войска и привлечь к себе полубригаду десантного войска султана, которая участвовала в ливанском походе, как мы уже видели, а за свои бесчинства в горах была уже отозвана Сулейман-пашой и расположена лагерем близ Бейрута на берегу моря. Английские корабли стали на шпринг по обеим сторонам этого лагеря и объявили, что султанское войско поступило под их покровительство с воспрещением египетским генералам отдалять от этого пункта турецких солдат.
Угрозы, внушения, прокламации — все было употреблено в виду войска и народонаселения в предзнаменование скорого открытия военных действий. Но все было всуе. Нельзя в этом случае не упрекать Непира в слишком опрометчивом и хлопотливом усердии для скорейшего исполнения Лондонского трактата. Во-первых, он хотел действовать на племена, подвластные султану, и на войско султана, не имея при себе ни одного сановника Порты, не предъявляя даже султанского фирмана в оправдание и в узаконение своих речей и действий. Во-вторых, он наудачу призывал к восстанию племена, еще недавно наказанные за свой бунт и обезоруженные, упуская из виду, что 30 тыс. египетского войска занимали горы или были готовы туда вступить, и не имея никаких материальных средств, чтобы с моря оказать горцам малейшее содействие, малейшую защиту. Что касается до султанских войск, слова и поступки коммодора послужили только к оправданию роли, которую в это время играл Мухаммед Али относительно экипажей изменнически задержанного им флота, — роли защитника ислама от злого умысла неверных. Хасан-паша, который командовал этим войском, с гордостью отверг заодно со своими офицерами услуги англичан и отказался от всяких сношений с ними.