Сирийский патруль

Соболев Сергей Викторович

Остальных членов группы «Ансар» представлять не стал. Он и смуглолицый мужчина обменялись крепким рукопожатием. Фарук также дружески обнялся с одним из сопровождавших группу Антонова сирийцев. Адресуясь гостям, сказал:

— Мы находимся в здании офтальмологического центра. Наш объект, к счастью, сегодня не обстреливают.

Затем жестом показал на лестницу.

— Ну что, поднимемся на один из наших наблюдательных пунктов? Будет лучше, если вы увидите все своими глазами.

Следуя за старшим отряда «шабиха», Антонов и трое его сотрудников — двое охранников остались дежурить у лестницы — поднялись на четвертый этаж здания. Пройдя

по коридору, они вошли в какое-то помещение, находящееся в торце этого здания. Теперь уже отовсюду, со всех сторон, как показалось Анне, доносились гулкие хлопки, треск выстрелов, отдающиеся эхом в ближних кварталах басовитые очереди крупнокалиберных пулеметов… Все эти звуки здесь намного, намного слышнее, чем когда они были еще внизу. Могло даже показаться, что бой идет совсем рядом, что они находятся в самом эпицентре развернувшегося в городе сражения. Но это было обманчивое впечатление; отчасти это была игра собственного воображения, это был сигнал, даваемый подсознанием — «убирайся отсюда, здесь опасно оставаться…»

В углу, на куске брезента, накрывшись бушлатом, крепко спал какой-то боец — он явно привычен к такого рода звукам. В глухой, без оконных проемов стене проделаны несколько дыр или брешей. Возле одного, большего размера отверстия, поставленный на сварную треногу, стоит пулемет ДШК со свисающей в патронный ящик набитой патронами лентой. У другого отверстия, размерами несколько меньше, расположился — не без комфорта, сидя на стуле — вооруженный биноклем боец.

— Это наши друзья, — войдя в помещение, сказал Фарук. — Они хотят посмотреть на окрестности… Как обстановка, Джамиль? Снайперы не донимают?

— Сегодня снайперы по нам не работают. За весь день в нашу сторону пока вообще не было ни одного выстрела.

— Что происходит возле школы?

Черноволосый парень поднялся со стула. Не без любопытства оглядев визитеров, сказал:

— Примерно час назад «белоголовые» пытались проникнуть в это здание с западной стороны. Но выступили малыми силами, и их легко отбили.

— Значит, это была очередная «разведка боем», — Фарук взял у него бинокль. — Или имитация атаки…

Он повернулся, чтобы передать бинокль старшему той группы, что прибыла на объект. Но в этом не было необходимости: один из сотрудников «Ансара» достал из сумки три чехла с биноклями и раздал своим коллегам.

Антонов уселся на освободившийся стул и стал разглядывать в бинокль через отверстие в стене лежащие впереди городские кварталы. Анна и Игорь расположились по обе стороны от него — здесь тоже имелись в стене отверстия, вполне пригодные для их нынешнего занятия.

Все трое, а также Фарук, расположившийся у бреши пулеметного гнезда, прикипели к окулярам своих биноклей. Анна, стоило ей увидеть знакомые очертания городских кварталов, без труда сориентировалась. Здание офтальмологического центра, на верхнем этаже которого они сейчас находились, расположено в районе площади Кади Аскар. По левую руку лежат кварталы Старого города с узенькими кривыми улочками; хорошо видна восточная стена полуразрушенной Цитадели. Справа, несколько под углом, тянутся постройки районов Сахур и Ханану. Впереди, примерно в километре, видны двух— и трехэтажные коробки, лишенные окон и дверей, зачастую стоящие с развороченной крышей, а также остовы зданий — это и есть городской район Шах Максуд.

— Где находится школа? — негромко спросила она. — Не могу пока найти…

К ней подошел Фарук.

— Видите вьющийся к небу дым, уважаемая Хидайя? Рядом — здание песочного цвета…

Анна еще раньше заметила тянущийся к неприветливому, свинцового оттенка утреннему небу дым, распадающийся

на отдельные темные и сизоватые лоскуты, которые ветер гонит в противоположную от них сторону. Теперь, ориентируясь на подсказку, она наконец увидела «Г-образной» формы строение с плоской крышей — действительно, что-то горит — коптит, вернее — с той стороны здания, что смотрит на север.

И еще на одно обстоятельство она обратила внимание, разглядывая через десятикратную оптику лежащие впереди кварталы района Шах Максуд. По внутриквартальным улицам к строениям, соседствующим со школой, выдвигаются, группами и поодиночке, какие-то люди. Туда же, сворачивая с боковых улиц квартала, едут пикапы с тяжелыми пулеметами и несколько «барбухаек», чьи кузова набиты явно не мирным людом…

— А что там горит? — спросила она.

— «Белоголовые», должно быть, подожгли транспорт тех, что засели в школе, — сказал парень, который дежурил на этом НП. — Было несколько выстрелов из гранатометов…

Некоторое время пожаловавшие на НП люди в масках и камуфляже молча разглядывали в бинокли окрестные кварталы. Зрелище, надо сказать, впечатляло. Апокалиптическое зрелище… С севера доносилась густая канонада. Километрах в пяти от них, где-то на северной и северо-восточной окраинах, шел интенсивный бой. В небе сразу в нескольких местах густые клубы дыма. Со стороны шоссе Алеппо-Ракка и радиальных выездов тоже слышна частая пальба. Повсюду видны следы разрушений; хаотически разбросаны остатки городских строений; над древним городом, почти сливаясь с ним, тяжелое, как могильная плита, свинцовое небо.

Анна облизнула сухие губы.

Захотелось попить воды, хотелось промочить горло…

Но она побоялась спросить воды — опасалась, что Антонов ушлет ее отсюда, что он прикажет Котову и ей спуститься вниз и ждать его и Игоря там, в относительно безопасном месте.

Заработала рация Фарука. Он коротко ответил тому, кто вызывал. Вскоре в помещение вошел — вбежал вернее — какой-то чумазый мальчуган. В отличие от взрослых, он был в одежде мирного времени. Вот только одежда эта — надетый на нем спортивный костюмчик и серая плащевая куртка — была настолько грязной, пыльной, изодранной, что ее иначе, как лохмотьями, и не назовешь.

Все обернулись к нему. Фарук, улыбнувшись, потрепал парня по отросшей шевелюре.

— Это мой сын Базиль, — сказал он. — Я посылал к школе нашу разведку. Они только что вернулись…

— Я один вернулся! — выпалил парнишка. — Двое наших остались!.. — Он вытащил из кармана «Кенвуд». — У меня рация есть, я умею ею пользоваться! И стрелять я умею… — Он коснулся рукояти ДШК. — Даже из этого стрелял!!

— А вот хвастаться нехорошо, — строго сказал отец. — Базиль, наших друзей интересует все то, что происходит в школе в Шах Максуде! В самой школе и вокруг нее! Рассказывай, что вы там увидели и что слышали…

Анна, глядя на Базиля, попыталась представить, что сейчас подумала бы мать этого парнишки, та женщина, с которой она летела из Латакии в Москву на самолете МЧС. Ужаснулась бы, наверное. Двенадцатый год мальчугану, а он уже рискует жизнью, он выполняет какие-то задания, он часть этого сражающегося города, он — дитя войны.

Этот парнишка, будучи ребенком от смешанного брака, остался с отцом, командиром отряда самообороны. Он живет полной опасностей и невыносимых жестокостей жизнью, забыв о том, что существует где-то другая, мирная жизнь. Та жизнь, в которой дети его возраста ходят в школу, носят чистую одежду, играют со своими сверстниками, а не прячутся по подвалам во время обстрелов и не берут в руки оружие в своем нежном возрасте…